Сибирские огни, 1928, № 3

долга. За первым несчастьем идет второе: у него отнимают и участок земли. Тем време- нем происходит русско-японская война, и его старший сын погибает в сражении. В кон- це-концов, старый Кихэй, все время крепившийся и боровшийся со своей судьбою, бро- сается в пруд; его младший сын бежит из деревни в город на фабрику; что становится с его старухой-женой, предлагается читателю самому догадаться по аналогии с выве- денными образцами деревенских нищих. Дружной крестьянской семьи нет, хозяйство разрушено; кулак торжествует. Такова эта простая история, одна из многих среди японского крестьянства, рассказанная самыми простыми словами. Автор выдерживает до конца свой чисто эпи- ческий тон, тон об'ективного повествователя и тем сильнее действует на читателя той внутренней искренностью и правдивостью, которая чувствуется в каждой приведенной им ситуации. Крестьянская литература в Японии иногда звучит не только вскрытием картины тяжелого положения японского крестьянства. Она не всегда рисует только такие типы— типы покорно подчиняющихся своей судьбе—как неминуемой—крестьян. Есть и другие мотивы в этой литературе. Чтобы дать о них понятие, закончу этот очерк одной только цитатой—одним абзацем из поэмы не раз уже упомянутого Токутоми—«Земледелец». «Нет существа более робкого, чем земледелец. Нет существа более несопротив- ляющегося, чем земледелец. Перед силою он не поднимает головы. Но его преклонение перед силой и властью есть в действительности отдаление ее от себя. Свою подать... он стонет, но платит; при наборе в армию... он плачет, но выставляет. Коль скоро то приказ власти, обычно он льет слезы, но молча его принимает. Однако, если он так поступает, это не значит, что он в действительности подчиняется этой власти. Он следует велениям правительства так же, как отдает деньги грабителю. Земледелец покорен. Но он покорен так же, как покорна земля. Земля кажется лишенной каких бы то ни было ощущений. Когда видят весь облик земледельца такой же равнодушный, как и земля, полагают, что его можно беспредельно топтать ногами. Но не следует забывать, что на этой, кажущейся такой бесчувственной, земле бывают страшные обвалы, ужасные землетрясения; в глубинах ее сердца пылает огонь, кипит вода, струится прохладный источник жизни, сверкают мощные при горении черные бриллианты—каменный уголь, сокрыты драгоценные камни. Копье из бамбука и знамя из рогожки с давних времен являются последним средством земледельца... Гнев земле- дельца терпит до самого конца. Но однажды вспыхнув, вырвавшись наружу, он сотря- сает все основы. Что может устоять на широкой земле, когда она сотрясается?».