Сибирские огни, 1928, № 3

просто, без всяких претензий рассказывает об одном из очень частых событий, разражав- шихся одно время в японской семье. Пьеса эта, поэтому, на наш взгляд, необычайно эле- ментарна. Схема ее такова: Существует честная, добрая буржуазная семья. Муж—адво- кат, жена--женщина из самой «порядочной» семьи. Но, как на грех, в эту семью втор- гается третье лицо—помощник мужа, молодой присяжный поверенный. Матико (так зо- вут героиню) поддается чувству охватившей ее любви и изменяет мужу. Но, с точки зрения современной японской буржуазной морали, это—преступление, и обоим любов- никам ничего не остается делать, как разрубить завязавшийся узел самоубийством. Они едут тайком в один уединенный курорт и там кончают с собой. Когда уже все кончено, в гостиницу, где произошло это все, приезжает открывший их следы муж и оплакивает бедную падшую, но прощенную им Матико. Любопытно отметить, что оба героя, сидя в комнате гостиницы и предаваясь горестным излияниям, решаются на самоубийство под влиянием, помимо прочего, следующего соображения: «подумай,—говорит он,—о нас напишут в газетах». «Какой ужас!—вторит она,—и все прочтут. Какой позор!».— Штрих, достаточно характерный для обрисовки одной из сторон современного быта. Наряду с проблемою семьи такая литература большое внимание уделяет и пробле- ме ценности человеческой жизни. И так как наиболее выгодная и легкая форма для при- влечения общественного мнения к таким вопросам—это сцена, то и эта проблема дает- ся в ряде пьес. Одна из пьес подобного сорта, принадлежащая Таяма, носит название— «У большой реки». Содержание ее сводится к следующему. В провинции на севере Япо- нии проживает семья одного врача, местного старожила. С ним вместе живут младший брат его жены—студент медик—и младшая сестра—ученица старших классов средней школы, учащаяся в другом городе. Все идет по-хорошему, как вдруг ничего не подозре- вавшие супруги получают от только что уехавшей после каникул молодой девушки пись- мо, начинающееся словами: «когда вы будете читать ето письмо, меня уже не будет на этом свете...». И дальше—мотивировка задуманного самоубийства: «хочу в тот светлый мнр, хочу быть всегда чистой, как небесные ангелы...». Оказывается, что у нее уже давно существовал такой сговор с любимой подругой—расстаться с этим миром. Опеку- нам этих молодых девушек удается проследить их путь, и в маленький городок, куда они скрылись, летит телеграмма, призывающая полицию разыскать и взять их под над- зор до прибытия родственников. Телеграмма достигает своей цели: девушек задерживают и препровождают в полицейский участок. Наступает ночь. Сторожащий их дежурный надзиратель не выдерживает и засыпает. И вот обе девушки, воспользовавшись этим, потихоньку ускользают и добиваются своего: бросаются в реку. Последующая картина рисует прибытие родственников, директора гимназии; затем поиски и нахождение тел; перевоз этих тел утопленниц в родной город и реакцию на это событие различных кругов населения. Пьеса эта также чрезвычайно примитивна и по технике развертывания сюжета напоминает скорее рассказ, чем драматическое произведение. Тем не менее, она доста- точно симптоматична, так как дает отклик на очень распространенную одно время и очень беспокоющую японскую общественность эпидемию школьных самоубийств на почве не- довольства жизнью и по подобным причинам идейного порядка. Много места, в такой беллетристике занимает проблема совести, при чем произведе- ния, посвященные ей, в значительной своей части относятся к разряду той психо-ана- литической литературы, которая была, обрисована выше. Любопытнейший образчик тако- го рода творчества дает роман того же Нацумэ—«Сердце». Уже одно само название очень характерно для всей этой полосы вообще и для са- мого данного романа в частности. Автор, строго говоря, ни о чем другом в этом романе не говорит, как только об одном человеческом сердце, и еще точнее: об одном чувстве, которое это сердце переполняет, об одной только мысли, сверлящей мозг. Мысль эта—сомнение в своей моральной правоте, в своей честности перед собою и другим человеком. Нацумэ с присущим ему великолепным натуралистическим искусством письма ри- сует перед читателем такого интеллигента, имеющего возможность, благодаря маленькой ренте, нигде не служить и поэтому могущего свободно думать и размышлять. Он живет