Сибирские огни, 1928, № 3

Современный автор Курата строит на его основе целую двухактную ньесу, где все дей- ствие отвлекается от времени и места, дается в неопределенной исторической и бытовой обстановке, так что получается произведение чисто символическое, проникнутое очень тонким и своеобразным мистицизмом. Из всего предания выделено именно самое зерно— любовь двух к одной, при равной склонности ее к обоим, и именно оно взято в плане «вечного, общечеловеческого», подано в символической оболочке, именно самое зерно—любовь двух к одной, при ровной склонности ее к обеим, и именно оно взято в плане «вечного, общечеловеческого», подано в символической оболочке. Очевидно, такая концепция достаточно актуальна для современной Японии, если за это же предание берется крупнейший прозаик наших дней Кикути Кан. Он поступает иначе: он вводит такую концепцию в конкретную обстановку японской современности, делает «Вишенку» барышней из богатой буржуазной семьи, двух юношей—одного судебным следователем, другого—промышленным деятелем. Осложняет сюжет введением дополнительного мотива—случайной склонности ее к одному из героев, приводящего к их браку, и строит все дальнейшее изложение на последующем конфликте между любовью восторжествовавшей и любовью отвергнутой. Любопытно отметить, что Кикути следует второй версии этого сюжета, т.-е. с тра- гическим для обоих мужчин концом, только в соответствии с менее романтическими нравами и условиями современности, делает этот конец по иному обоснованию. Инте- ресно также своеобразие композиционного приема автора: первая глава романа пере- носит читателя в древние времена, рисует обстановку и пересказывает современным языком и с широко развитым сюжетом, мотивированной психологической характеристи- кой всю эту старую легенду о Вишенке. И когда вся эта печальная повесть рассказана, Кикути говорит: «Все это случилось когда-то; все это случалось и после; случается и теперь. И я хочу показать, как это случается теперь». Нужно попутно сказать, что этот роман Кикути настолько понравился японскому читателю, что был немедленно обработан для кино. Фильм «Птица милосердная» не схо- дил с японских экранов в течение всей минувшей осени. Я его видел и должен сказать, что достаточно сентиментальный и примитивный роман Кикути с экрана прозвучал та- кой убедительной мелодрамой, что восторги массового японского зрителя были совер- шенно понятны. Такой показ старины в аспекте «вечного, общечеловеческого» большей частью в явно идеалистическом плане, у некоторых авторов заменяется показом определенно пародическим, иногда достигающим степени самой ядовитой иронии. Пример такой иронической пародии, да еще в самой безудержной, граничащей с озорством форме, дает тот же Кикути в одном из своих исторических рассказов. Здесь такому пародированию подвергается наиболее блестящая по культуре, окруженная долгим историческим преклонением полоса жизни японского народа, так называемый Хэйанскпй период (IX-XII в.), век аристократической цивилизации, т. ск,, японский галантный век; век утонченных кавалеров и изящных дам. Кикути воспроизводит обста- новку одного из произведений той эпохи—«Исэ-моногатари», где некий кавалер неве- роятно влюблен в одну из таких дам. К его прискорбию, в силу различных обстоятельств, его любовь не может завершиться успешным концом, и кавалеру ничего не остается делать, как постараться всеми силами эту любовь из своего сердца вырвать. Он действует и так, и этак, но ничего не получается, любовь попрежнему пылает в его душе. Тогда он решается на героическое и уже, несомненно, действительное средство: он решается пробраться тайком в дом к своей даме рано утром, чтобы застать ее в спальне еще непричесанной, неумытой, ненаряженной, словом, увидеть ее в таком виде, который для тогдашних утонченных сердец был совершенно непереносим и мог разом убить какую угодно пылкую любовь. Кикути доводит своего героя до самых дверей в спальню его дамы. И тут заставляет его столкнуться с выходящей оттуда служанкой, выносящей... сосуд, нужный в спальне по ночам. Кавалер в восторге: он напал на такое свидетельство о его даме, которое должно сразу же начисто изгнать ее облик из его