Сибирские огни, 1928, № 3

Прохор Громов, ученик гимназии, сдвинул на затылок фуражку и, на- свистывая кек-уок, тоже направился к выходу. Вдали послышался стчаямный многоголосый крик, словно граял на отлете *табун грачей. Прохор Громов остановился: «Драка»,—и он припустился на голоса прямиком, через клумбы цветов и мочежины. — Бей! Он треснул по гошове бежавшего ему навстречу мальца. Опытным гла- зом забияки он быстро окинул поле битвы: на площадке, где обычно играла музыка, шел горячий бой между «семинарами» и «гимназерами». К той и дру- гой стороне приставали мещане, хулиганы, всякий сброд. — Ура! ура!.. — Гони кутью в болото! — Ребята!., наших бьют!.. Прохор Громов выхватил перочинный нож и помчался за бегущими. В нем все играло диким озорством, захватывало дух. Рядом с ним неслись кулачники, где-то пересвистывались полицейские свистки, трещали трещетки караульных, лаяли псы. — Полиция!—и все врассыпную.—Лезь по деревьям!.. Но буйный нож Прохора, наметив жертву, уже не мог остановиться. Прохор набежал на парня, с звериной сладостной злобой полоснул его ножом. И сразу отрезвел. — Полиция!..—с гамом мелькали возле него пролетающие тени.— Айда на-утек! Прохор Громов вскочил на решетку и, разодрав об железо шинель, перепрыгнул. — Ага! Есть! О, ножом, дьяволенок!—сгреб его в охапку полицейский, но он, как налим, выскользнул из ярых рук и—стемглав вдоль улиц. — Жулик! Имай! Держи!—но Прохор юркнул в темный проулок, за- таился. Успокоившись, он закурил. На правой руке кровь. Пот со лба струился ручейками к носу. Прохор отер платком лицо. — А где ж картуз?—и сердце его сжалось. Новая его фуражка с чет- кой надписью на козырьке «Прохор Громов», очевидно, попала в руки поли- цейских. Прохор перестал дышать. Он уже слышит грозный окрик директора гимназии, видит раненого парня, полицию, тюрьму, каторгу. Боже мой! Что ж делать?.. — К Ибрагиму. Да, к Ибрагиму-Оглы. Он посоветует, он спасет, выручит. Ибрагим все может. И Прохор, вздохнув, повеселел. Он отворил дверь и задержался у порога. В комнате человек пять его товарищей, гимназистов. Ибрагим правил бритву и спорил с восьмиклассни- ком Кольчугиным. — Ну, Ибрагим, обрей, пожалуйста. — Нэт! — Ну, хоть первым номером... — Ныкаким!.. — Я тебе хорошо заплачу. —- Ишак... нэ панымаешь?.. Зачем красоту снимать?—он стал ласково ерошить его густые волнистые волосы,—видышь мой голова, совсэм плохой— арбуз...—и он провел ладонью по своему голому черепу, большому и углова- тому, как сундук.—Иди другой црулна... Айда-айда! А-а!.. Прошка?!