Сибирские огни, 1928, № 2

— Существует один путь—на пароходе. Другого пока я не знаю,—тем же тоном отвечала Наташа,-—На улице неудобно рассказывать, давай зай­ дем куда-нибудь. Через полчаса, за чашкой кофе, медленно и просто (отцовская черта) рассказывала: — Я тебе говорила, помнишь,—о том, что поеду учиться. Вот и при­ ехала. — А как отец? — Отец попрежнему ловит рыбу и охотится. — А Николай? — Николай?.. Николай...—слегка смутившись, повторила она.—Да что тут много говорить! Ты, ведь, знаешь все! Пошла я с ним прошлую зиму на соболевку. Охотились в том же районе, где и вы. Жили в разных палатках. Потом пошли в Глухую падь... Я вернулась, а он остался там. — Как остался?! — Так же, как Тима... Знаешь, между прочим, я хотела убедиться и... нашла в долине второй конец веревки. Он был надрезан приблизительно на три четверти. Это было не трудно заметить. Соболей ваших я захватила с собой. Так что я твой должник сейчас... Там ведь их было порядочно и почти все со­ хранились... — Ну, а Николай-то? — Остался! Ты знаешь, он на Тиму был зол еще с двадцатого года. У его отца были рыбные промыслы на побережьи. Тима усиленно помогал сдать эти промыслы рабочей артели. К этому прибавилось еще кое-что. Ну, ты сам зна­ ешь, что в результате вышло... Эта история с веревкой... — А ты? — Я здесь. Ты что— не веришь еще? — Верю! — Как тебе, Нид, нравятся эти соболя? И той самой рукой, которая обрезала веревку с взбирающимся по ней наверх из Глухой пади Николаем, она коснулась своей изящной темновато- дымчатой с сизоватым отливом шапочки. — Это те, которые вы мне обещали привезти с охоты. Каждый по од­ ному. Их здесь четыре. Правда, хороши? При последних словах я вдруг почувствовал, как вокруг моей шеи обви­ лась невидимая холодная змея, крепко сдавила горло, затем медленно поползла ледяными кольцами по спине. От нестерпимого, жуткого холода я вздрогнул. — Что с тобой, Нид? — Ничего, Таша! Я почему-то вспомнил прошлое... Помнишь, когда ты меня спрашивала, что такое любовь? Посмотрев на меня долгим пристальным взглядом, немного нахмурив брови, холодным, чужим голосом она проговорила: — Послушай, Нид, не говори мне больше глупостей и не напоминай о разной ерунде. Я приехала учиться. Пробуду здесь три года и снова уеду на север. Там встретимся. Я помню, что ты мне говорил о севере. Все помню. Понял? — Да... да... Ледяные кольца змеи прильнули плотнее к телу. Передо мной было чье-то незнакомое окаменелое лицо и черные сверч­ ки тоже окаменели. А соболя, прильнувшие к голове девушки, темновато-дым­ чатые, с сизоватым отливом, напомнили мне пургу, вой ветра, жгучие снежные осколки, вдруг ослабевшую веревку и то страшное, что таила в себе Глухая ладь...