Сибирские огни, 1928, № 2

ся и догнать свою часть, но не могу ездить по городу и искать чего-то... Я счи­ таю до пяти. За это время, кто пожелает, может выйти из авто. Раз. Муж опустил голову и вцепился обеими руками в чемодан, стоявший ме­ жду его ногами. — Два!— крикнул поручик. — Два!—беззвучно повторила я за ним. Стояли сумерки. Пустынная улица, заколоченные двери, занавешенные окна. Отдаленные выстрелы и чей-то близкий' голос. — Пять. Машина заревела и вздрогнула. Дома и улицы мелькали недолго. Они сменились нескончаемо длинной, пустынной дорогой. Потом показались отряды польской пехоты. Стояла ночь. А дети остались среди огня и разгрома, на улицах Минска. О, ради бога... Вы хотите зажечь свет?.. Не надо... Жена молча опустила руку, которую протянула к лампе. Рассказчица провела рукой по лбу. На фоне сумерек, вошедших в окна,, ее резкий профиль казался нарисованным. — С первого дня пребывания в Варшаве и затем в продолжение долгих скитаний по Европе мысль о детях камнем лежала на мне. Все удовольствия,, которым я предавалась раньше, утратили для меня прелесть. Невозможно пе­ речислить все хлопоты, мольбы и запросы, с которыми я обращалась во все­ возможные миссии. Особенно же я искала мадемуазель Горро. Она должна же была в конце-концов приехать в Париж, куда она так стремилась! Все по­ пытки мои узнать что-либо о детях, не привели ни к чему. Все ходатайства о разрешении на в’езд в Россию были безрезультатны до нынешнего лета. В се­ редине июля я приехала в Минск. Я пробыла там почти два месяца, исходила все учреждения, справочные бюро, детдома, притоны бесприютных детей... ничего! Неделю тому назад я получила ваше письмо. В тот же день я узнала, что мадемуазель Горро стала гражданкой Артюшиной, женой торговца в Ленин­ граде. Я приехала сюда сегодня и нашла ее. Голос ее упал до шопота. В надвинувшейся темноте ее фигура казалась уже бесформенным пятном, большим и дрожащим. Молчание ее затянулось, но мы с женой не нарушали его, угадывая в этой долгой паузе борьбу и стра­ дание. — Мой младший мальчик умер от тифа в первый же месяц после наше­ го от’езда. Старший... В первый раз за все время голос ее дрогнул. — Старший... Ему было бы теперь пятнадцать лет... А четырнадцати лет он был убит вместе с товарищами по ремеслу во время налета на артель­ щика банка... Четырнадцати лет... Как здесь душно!.. Было свежо, а не душно. Но все-таки я открыл и второе окно. Я сам удивился тому, что, подходя к окну и потом обратно к своему месту, я старал­ ся ступать осторожно, почти бесшумно. И жена сидела неподвижно, как бы боясь произвести движение. Присутствие нашей гостьи было тягостно. Мы долго молчали. Наконец, жена сказала: — За последние дни нам... вернее, мужу... довелось выслушать так ГУНОГО... — Ваш муж...—прервала женщина суровым тоном,—он только выслу­ шивает?... Я не понял, что она хотела этим сказать. Жена ответила с обидой в голосе: