Сибирские огни, 1928, № 2

— Алексей!—позвал я. Но кругом было тихо. Я вышел из кабинета и стал ощупью пробираться по комнате, загро­ можденной мебелью. Добравшись до передней, я случайно нащупал выключа­ тель и повернул его. Переднюю залил яркий свет. У стены, прислонившись к ней головой, окровавленный и страшный, ле­ жал с перерезанным горлом Панелин. Я сделал невольное движение назад. Но вдруг наклонился над Панели- ным и, сам не понимая, что делаю, схватил его за плечо. — Алексей!—позвал я.—Не надо!.. Я солгал... Я хотел только спасти тебя, вылечить... Я не писал этого письма... Я не знаю, кто его писал... Но ответа мне не было. Алексей Панелин был мертв. IV. Душа сумерек. Жена раскрыла окно настежь. — Какая теплая осень! Предвечерние часы всегда настраивают меня ли­ рически. — А мне ты казалась несколько встревоженной. — О, это от твоих похождений. Кстати, не находишь ли ты странным, что оба они, и Сергеев и Панелин, первые, к которым ты пошел, покончили счеты с жизнью? Не кажется ли тебе это каким-то мрачным указанием? — Я нахожу, что тут нет ничего удивительного. Люди эти исчезают. Они должны умереть, как социальная группа, как носители определенных идей. Они должны умереть также физически. — Это звучит почти мистично... —- Нисколько. Тут есть лишь проявление некоторой общественной за­ кономерности. — Я сначала увлекалась твоими похождениями. Сейчас же я рада, что тебе больше не к кому итти в связи с вашим зловещим договором. Я почти уверена, что и третий случай кончился бы трагически. — Не забывай, что ты сама упросила меня заняться этим. Но погоди радоваться. Наша авантюра еще не кончилась. Вот письмо, которое я получил от Шульца. Жена посмотрела на меня вопросительно. — Ты помнишь, конечно, что я написал Шульцу и Ятонису? — Очень помню. Интересно, что же он пишет? Надеюсь, это не пред­ смертное письмо? — Отнюдь нет. Гражданин Шульц работает в местной газете в каче­ стве репортера и хуфжника и, по всем данным, чувствует себя отлично. — Наконец-то, хоть один...—Жена села на диван, устроилась поудоб­ ней и приготовилась слушать. Я развернул письмо. В окно доносились негромкие привычные звуки го­ родского шума, косью лучи солнца покрывали оконные стекла дрожащим, ослепительным золотом. «Дорогой Константин Дмитриевич! Трудно передать мою радость. Как хорошо, что Вы вспомнили своих друзей! Вашу просьбу я исполняю незамед­ лительно, тут же. Если мы все не можем встретиться, то, по крайней мере, обменяемся письмами. Я буду ждать от Вас такого же чистосердечного от­ вета. Кроме того, сообщите мой адрес всем из наших друзей. Как приятно бу­ дет узнать о их жизни! Случай, о котором я Вам расскажу, до сих пор кажется мне самым зна­ менательным в моей жизни. Я сделал из него нечто в роде новеллы. Это было в Симферополе.