Сибирские огни, 1928, № 2

Наконец, он нашел то, что искал. Подойдя ко мне и держа в некотором отдалении листок бумаги, как бы боясь, чтобы я не вырвал ело, спросил тихо: — Значит, помнишь нашу встречу восемь лег тому назад? — Как же,—ответил я,—отлично. Это было за день до моего от’езда на фронт. — Да-да...—обрадовался Панелин.—Я припоминаю. Ты говорил, что уезжаешь... Так вот... На следующий день я получил это письмо. Он протянул мне письмо, но на полдороге рука его остановилась. Вдруг решившись, он отдал мне письмо. — Прочти... Но помни... Ты первый... Никто до сих пор не видел этого, кроме меня... Усевшись ближе к окну, я углубился в чтение. Вот что было в письме: «Я прочел в «Вестнике Криминологии» Вашу статью «Об условных знаках и криптно-переписке при подготовке уголовно наказуемых деяний». Очень тон­ ко. Ваш анализ психологии преступника, выбирающего условные знаки, Ваши доказательства скрытой связи между начертанием знаков и принципом, поло­ женным в основу условности, с одной стороны, и обстановкой, характером и сложностью преступления, с другой— превосходит все сказанное до сих пор. В частности, Вы предвосхитили мои собственные идеи. Вот почему я пишу именно Вам. После того, как умерла моя жена и убит на войне сын* у меня не сталось никого, кто был бы мне дорог. Сам я лежу сейчас в больнице. Я надеялся, что меня будут оперировать, но оказалось, что мой рак печени «поп operandum», как говорят врачи. У меня возник вопрос, какая судьба ждет два миллиона рублей (в английских банкнотах), удачно спрятанных мною от конфискации и других неожиданностей. Решение мое таково: эти деньги— мое наследство— получите Вы. Я даю Вам здесь указания, как их найти. Логически проследив нижеприведенные данные, я убедился, что решение!, вообще говоря, возможно. И не сомневаюсь, что Ваш острый, аналитический ум отыщет его. Итак: Час ранний, но окраина многолюдна. Угол отражения не равен углу па­ дения. В стене две бреши. Если стать лицом к западу, то влево—на восемь. Высота—один и три четверти. Фабричная труба исчезает. Не забудьте посмот­ реть на вокзальные часы. Только острый нож и мешок». — Ты смеешься?—спросил Панелин, когда я кончил чтение. — Шерлок Холмс с российской психологией,—улыбаясь ответил я. — Так.—Он прошел еще раз по комнате и остановился против меня,— Я тоже так думал. Бред, любовь к загадкам, мистификация—мало ли что могло лежать в основе этого письма! Представь себе, я месяца на два совсем забыл о нем. Но время от времени моя мысль стала невольно возвращаться к нему. Что за таинственная штука? Я решил навести справки. В одной из больниц мне сказали, что на-днях умер от рака известный Петров, бывший фабрикант и банкир. Он скрылся в начале революции, и только перед смертью выяснилось, что он оставался в России. Я ушел из больницы не мало потря­ сенный. Все это начинало казаться правдоподобным. По дальнейшим справ­ кам оказалось, что жена Петрова умерла в 17 году, а единственный его сын убит на Стоходе. Последние слова Панелин произнес медленным шопотом, смотря на ме­ ня в упор, видимо, наблюдая за произведенным впечатлением. — После этого мысль о письме, о миллионах не давала мне покоя. Эти миллионы где-то были. Мне надо было их отыскать. Можешь ли ты понять все мои ночи, проведенные в поисках смысла указаний, по виду бессмысленных, все дай, ушедшие на блуждание по окраинам, рассматривание фабричных труб, вокзальных часов, полуразрушенных стен и заборов. Особенно я изу­ чил фабрику Петрова. В те дни она еще не была восстановлена. Я ходил по