Сибирские огни, 1928, № 2

Случай представился. Я заболел инфлуэнцой, и врачу пришло в голову по­ местить меня в больницу местечка Б., что в 50 верстах от Киева. Болезнь моя прошла в течение трех дней, но я решил оставаться в больнице до изгнания красных из всего района. Дни шли за днями, а белые все не приходили. Наконец, я не выдержал. Поддавшись раздражению и какому-то внезап­ ному порыву, я об’явил себя здоровым, собрался в полчаса и вышел из больни­ цы. Я не знал еще, что буду делать, но трехнедельное пребывание в больнице развинтило и истощило меня в такой степени, что я едва стоял на ногах. Паху­ чий и влажный воздух осени кружил голову, и все окружающее казалось мне в одно и то же время и слишком ярким, и подернутым каким-то дрожащим дымом. ---- У встречавшихся красноармейцев я спрашивал, где Интернациональный полк. Все указывали в сторону Киева. Верстах в десяти от города—фронт! Мне не верилось, но я все же пошел, сам не зная, действительно ли rf ищу полк, или просто двигаюсь ближе к Киеву. К вечеру второго дня я пришел в местечко В. Повидимому, дальше итти было нельзя. Здесь уже отчетливо была слышна пулеметная и ружейная перестрелка. Я решил заночевать. Хата, в которую я зашел, напоминала скорее дачный, чем деревенский дом. Население его состоя­ ло из полдюжины детей, четырех женщин и старика-хозяина. Они приняли меня радушно, но накормить ничем не могли. Все они голодали вторую неделю. Мне достаточно было одного взгляда на мертвенно бледных, неподвижных, явно истощенных детей, чтобы поверить этому. Оказалось, что старик не кре­ стьянин, а дачевладелец. Зимой он промышлял извозом дров, а летом сдавал свои две комнаты дачникам из города. Был он единственным русским среди украинского населения местечка. Мне была предоставлена жесткая расшатанная кровать. Я растянулся на ней с твердой мыслью двинуться с раннего утра к фронту и, под предлогом по­ исков полка, перейти линию и попасть к белым. Я заснул с последней мыслью о Наташе и с ощущением необычного и очень приятного жара в теле. Но уже ночью, проснувшись в этой новой, хри­ плой и тяжелой тишине, я понял, что план мой придется изменить. Невыноси­ мый сухой жар, горький вкус во рту, дрожь во всем теле и давящая тяжесть в голове неумолимо говорили о болезни. — Хорошо, если это инфлуэнца,— подумал я,—а что, если тиф?.. Утром я долго лежал без движения. Вся семья жила в кухне, где было те­ плее, и оттуда ко мне доносились тихие голоса, причитания женщин и без­ остановочные шаги старика-хозяина. Потом он вошел ко мне и стал так же молча ходить по комнате. — Хозяин,—сказал я, с трудом поворачиваясь в постели и удивляясь сам своему новому, бесцветному голосу.—Заявите, что у вас лежит больной красно­ армеец. Пусть меня отправят куда-нибудь. Он подошел к кровати, сел на табурет, склонился низко надо мной. — А вы... простите... вы не дезертир?.. — Я—дезертир,—не успев подумать, ответил я. Он помолчал немного, покачал с сомнением головой, сказал ласково: — Что-то будет... Лежите уж... Поправитесь. —- У меня, может быть, тиф... Я вас заражу... Да и есть вам нечего. — Бог милостив. А заявлять некому... Все ушли из местечка. — Назад?—спросил я с тайной надеждой. — Вперед,— коротко ответил он. — Вас как зовут? — Никита Иваныч.