Сибирские огни, 1928, № 2

Я зажег потухшую папиросу. Жена сидела, опершись на руку, смотря на женя неподвижными, слушающими глазами. Дождь застучал сильнее. Звуки мотора прорывались сквозь закрытые окна. — Летом как-то пригласил меня Ларионов к Галкиным погостить. Жи­ ли те в деревне близ Колпино, и семья их состояла из старухи-матери и Ирины. Я сначала отказался, но Ларионов убедил меня, что мне будут рады. Так как пожить в деревне мне хотелось, я согласился. Я опущу все подробности моего пребывания в этом невероятно скучном у. безжизненном обществе. Мать с утра до вечера занималась хозяйством, а мы втроем читали, спорили, играли в крокет, строили голубятню, даже расклады­ вали пасьянсы. Странная эта была у них любовь. Я не чувствовал себя лишним. Они, повидимому, даже не искали уединения. Однажды мать Ирины попросила нас, мужчин, сложить дрова. Мы с Ла­ рионовым взялись за это дело и покончили с ним за несколько часов. Дров было около десяти саженей, и мы уложили их двумя высокими штабелями, между которыми получился длинный и узкий проход. Нас похвалили за усердие и изящество, с которым мы воздвигали дровяные промады. В тот же вечер мы, как всегда, пили чай в саду. Вечер был безветренный, душный. Бледное северное небо скупо блестело надсадом. Мы молчали. Непри­ вычная физическая работа днем, духота, присутствие матери Галкиной, впро­ чем, задремавшей в гамаке,—все это больше располагало к молчанию. Ирина, облокотясь на спинку стула, всматривалась в темнеющую глубину сада и тихо напевала что-то. В этот момент и пришел монах. — Черный монах?.. — Ну-ну...—возмущенно засмеялся я,—не думаешь же ты, что я сочи­ няю, да еще не бреэгаю плагиатом? Нет, это- был монах скорее серый и притом самый настоящий, кряжистый, с рябым лицом и мясистым носом. Я и сейчас хо­ рошо представляю себе это отвратительное лицо. Он пришел просить подаяния на храм. Галкина-старуха дала ему грош и попросила убираться поскорее. — Отец,—спросила Ирина,—вы как же сюда попали? Надо тебе сказать, что этот вопрос был довольно резонный. Мы сидели в глубине сада, позади дома и обширного двора перед ним. В доме не осталось ни одного человека, который мог бы указать, где мы были. — Пути господни,—вздохнув, ответил монах и еще что-то наговорил, очень божественное и глупое. — Я провожу вас,—вставая, сказала Ирина. — Сам-то он дороги что ль не найдет,—недовольно проворчала мать. — Я провожу вас,—повторила Ирина. Они пошли вместе и сейчас же скрылись в темноте. Ларионов зевнул, заскрипел стулом и сказал ни к чему: — Мм-да... Мы оба расхохотались. — Завтра еду,—тихо сказал я ему. — Надоело?—так же тихо спросил он. Я кивнул головой. Ларионов, тихо насвистывая, раскачивался на стуле. Лунное зарево пробивалось сквозь густую листву. Вдруг раздался грохот. Мы оба вскочили и посмотрели друг на друга растерянно. — А я вам скажу, что это,—приподнявшись в гамаке, сказала старуха Галкина.—Это ваши дрова завалились. Мы весело побежали смотреть на печальные плоды своих трудов. И точ­ но: обвал был сокрушительный. Вместо двух стройных штабелей, в углу двора возвышалась бесформенная дровяная куча.