Сибирские огни, 1928, № 2

Набальзамированный труп Ленина лежит под стенами Кремля. Ногти на руках у него чернеют. Неправильная или не к месту приведенная цита­ та из книг Ленина кажется мне его мертвой рукой с почерневшими ногтями. Зачитывается резолюция по докладу Сталина. Шелестят листы, за­ сыпающие оппозицию. Гремят камни аплодисментов. Резолюция принята единогласно. Полыхнул красный огонь карточек. После голосования над пре­ зидиумом виснут облачка дыма. Дым, конечно, от папирос. Но кажется, что это дымок после взрыва. Что-то рухнуло. Бухарин, улыбаясь и потирая руки, как на крылечке дома, присел на ступеньках, ведущих в президиум. Был он, как маленький рыженький попик, с петушинным легким хохолком на голове, вышедший побеседовать в ясный погожий денек с прихожанами. На трибуне в ответ на овации он очень простенько и застенчиво обло­ котился на кафедру. Минутами казалось, что он говорит на сходке, где-то в ссылке,' что Сталин только что пришел с рыбалки и довольно посасывает трубочку. В Туруханске когда-то Сталин был не плохим рыбаком. Не один де­ сяток осетров попал в его крепкие руки. Сталин, смеясь, разговаривает с Коссиором. Коссиор стоит на коленях на стуле. Некоторые члены президиума сошлись группами. Дым над президиумом густеет. С’езд громко засмеялся, когда Бухарин сказал, что некоторые профсоюз­ ные бюрократы в Америке получают 50.000 долларов в год. Бухарин поднял руку: — Успокойтесь и не завидуйте. Бухарин говорит ровным спокойным голосом о величайших событиях. Он, как хирург, неторопливо вскрывает гнойники классовых противоречий буржуазного мира. Иногда он останавливается и две-три секунды стоит в раз- думьи с пальцем, приложенным к губам. Сталин одобрительно и лукаво посматривает на Бухарина, демонстра­ тивно ему аплодирует. В зале начинают кричать о перерыве. Сталин отрицательно трясет головой и энергично машет руками. Он первый поднимает красный билет против перерыва. Большинство за то, чтобы дослушать доклад. Сталин хло­ пает в ладоши, смеется. Меньшинство демонстративно покидает зал, подни­ мается шум. Петровский, смеясь, встает и об’являет: — Так как произошло нечто в роде бунта, и меньшинство пошло курить—об’является перерыв. Зал с озорньгм хохотом встает и устремляется в двери. Рудзутак ду­ рашливо ерошит волосы Ворошилову. Петровский ласково блестит очками. Сырцов жует бутерброд. Несколько человек толкаются локтями. Как не похоже все это на чинный парламент. Костюм Бухарина—какая-то переходная эпоха. На нем черная тол­ стовка, воротничок, манжеты. Толстовка перетянута широким офицерским желтым ремнем. Брюки заправлены в сапоги. Одним словом, до пояса—новая экономическая политика, ниже—военный коммунизм. Когда он кончил свой «семичасовой рабочий день», с’езд встал и заре­ вел. Бухарин мелкими шажками запрыгал по лесенке в президиум. Бго встре­ чают десятки хлопающих рук. Сталин подбежал к нему, слегка приседая и аплодируя. Казалось, он сейчас запляшет. В эту минуту в Сталине было что-то глубоко человеческое.