Сибирские огни, 1928, № 2

МОЙ ТОВАРИЩ. Познакомился я с ним очень давно. В моих тюремных дневниках, отно­ сящихся к временам отдаленным, я нашел записи, явно указывающие на это знакомство. Мой товарищ еще тогда пытался заниматься литературой. Он по­ слал как-то даже рассказ в одну из «Правд», но его не пропустила цензура. Товарищ этот советовал и мне заняться беллетристикой. В дневнике у меня записано, что он часто старался помочь мне разложить имевшийся у меня ма­ териал по полочкам романа. У него к роману особое пристрастие. Конечно, в гражданскую 'войну и в годы военного коммунизма некогда было писать. Но в .20 году, очнувшись после трех недель тифозного бреда, мой товарищ в тифозном же бараке взялся за перо. В 21 он издал свой первый роман. Гонораров тогда еще не было. Тем не менее, ему выдали в качестве премии 5.000.000 рублей. Пять миллионов рублей! Мой товарищ не был осо­ бенно расчетливым человеком, он не положил денег в сберкассу или на свой текущий счет, а истратил их сразу же все на дрова, купил целых три воза на­ стоящих березовых дров. Помню, мы с ним жарко натопили комнату, и он немедленно же сел за новый роман. Идея нового романа у него возникла в результате знакомства с любез­ ным товарищем. Он рассказывал мне об этом человеке с чувством какой-то особой нежной признательности. — Ведь любезный товарищ один из немногих людей, говоривших со мной с подлинной товарищеской откровенностью. Когда он мне рассказал о своей тягчайшей работе, я понял, что напал на нетронутые золотые россыпи материала. Мой товарищ оказался старательным приискателем. Пять лет он упорно разрабатывал найденную жилу. Теперь его работа близка к концу. Нужно сказать, что за эти пять лет мой товарищ порядочно надоедал и мешал мне. Он, без преувеличения, лишил меня самых простых радостей бы­ тия. Дело в том, что мне редко удается обмануть его и улизнуть куда-нибудь одному. Обычно он ходит за мной по пятам. Я знакомлюсь с женщиной. Она мне нравится. Товарищ шепчет мне на ухо: — Эта женщина для нас с тобой сущий клад. Она разденет нам не одного ответственного работника ГПУ. Я как-то невольно слушаюсь его, и женщина с хохотом бросает мне: — Вы эксплоататор. Вы подходите к людям, как к поставщикам ма­ териала, нужного для ваших писаний. Я не люблю писателей. Вы какие-то не­ настоящие люди. Я краснею и пытаюсь возразить. Женщина отмахивается. — Настоящие люди строят, организуют, творят жизнь. Вы только опи­ сываете. Какая это скука писать вечно о том, что делают другие, вечно радо­ ваться чужими радостями, огорчаться чужими неудачами и никогда, ничего не делать самому. Мне вас жаль. Я встречаюсь на озере с незнакомыми охотниками. На озере люди про­ ще. Мы садимся на кочки друг против друга, и у нас сразу же завязывается бесконечный разговор о том, какое ружье любит крупную дробь и какое мел­ кую. Неожиданно появляется мой товарищ. Он долго сидит молча и внима­ тельно изучает лицо собеседника. В конце-концов, он по разным, едва уло- видимым, может быть, ему одному известным, признаком определяет, что раз­ говаривающий со мной охотник работал в чека. Товарищ тянется к моему уху: