Сибирские огни, 1928, № 2

ВИВИАН ИТИН Моя встреча 1. Многие писатели обязаны М. Горькому своим существованием. Он сделал писа­ телями Федора Гладкова и Всеволода Иванова. Он переписывался, ободрял и поддержи­ вал. Я не принадлежу к их числу. Моя встреча с М. Горьким ничтожна; но иногда и ме­ лочь может быть характерной. 2 . Шел третий год войны. В студенческих столовках исчез хлеб, и я питался супом. Издававшийся Рейснерами журнал «Рудин», в котором должно было появиться мое пер­ вое стихотворение, закрылся. Надежда на большую жемчужину, фамильную драгоцен­ ность, не оправдалась: жемчужина оказалась подделкой. Я написал рассказ, направлен­ ный против войны, гордо назвав его романом. Рассказ назывался «Открытие Риэля». Аналогия между солнечной системой и атомом казалась в то время смелой. Я думал, что подобного представления достаточно, чтобы армии бросили оружие. Я был молод. Пришла Февральская революция. Война продолжалась. Мой любимый товарищ, Ларисса Рейснер, писавшая рецензии в «Летописи», отнесла «Открытие Риэля» Максиму Горькому. Скоро она принесла неожиданную весть: «Рассказ принят, но Горький хочет видеть автора». Алексей Максимович принял меня в редакции. Он стоял за конторкой (такой же, как в «Обществе Взаимного Кредита»). Волосы его были коротко острижены. Я смотал на эти волосы и думал, что Горький всегда был таким, а в журналах изображают его длинноволосым для театральности. Он достал мою рукопись. Он сказал, что рассказ ему понравился. Голос Горького был тихий и низкий. Он раскрыл рукопись и посмотрев сказал: «А вы не находите, что здесь надо еще поработать?». Я кончал университет и служил, я едва ли мог серьезно работать. Я замялся. Мой рассказ того времени мало по­ ходил на «Открытие Риэля», напечатанный в «Сибирских Огнях». Благородный пастор высказывал в нем высокие мысли, блоковская девушка смотрела на луну. — Ну, ладно,— сказал Алексей Максимович быстро.—Только деньги, пожалуйста потом. Ведь вы не нуждаетесь? Рубашка на мне была белая и чистая. —•Вас не тянет написать социальный роман?— спросил он на прощанье. Я ответил, что «очень тянет», и мы расстались. «Летопись» так же, как и «Рудин», закрылась прежде, чем для моего рассказа нашлось место. Я зашел за рукописью. Алексей Максимович вернулся не скоро. Он подошел ко мне близко, как все бли­ зорукие люди. На нем был его обычный черный глухой пиджак и низкий воротничок с черным галстухом. Плечи казались приподнятыми. Я смотрел на него, подняв голову.