Сибирские огни, 1928, № 2

Здесь черные и мокрые юбки ночи, как характерные признаки ночи, как нельзя более характеризует и общую картину «Общежития», заполненную юбками, бельем и похотью. Но иногда писатель вдруг ломает этот хороший и свежий язык и заме­ няет его упадочным, манерным: «Генерал вытянулся вдоль рельс, вверх лицом. Надо ждать красную. Она скоро придет. Белый мохнатый чех на тормазе не видел, а она с косой смея­ лась над ним. Красная не шла открыто. Зачем пугать. Из тайги по сторонам поля она наскоро нарезала зеленых лоскутьев, нацепила их на себя, косу острую, огненную, спрятала под полой...» и т. д. Чем бы ни была эта загадочная «красная» с нацепленными на нее в де­ кабре, в разгар зимы, зелеными лоскутками, образ—неудачное использование «андреевщины», неудачное даже и для Колчака, ради которого автор, видимо, н предпочел провести главу в похоронном тоне. Это определенное снижение яркости и убедительности. Срыв своего здорового и молодого' голоса чахоточ­ ным кашлем чужого упадочничества. Будучи призван к «Сибирским Огням», Зазубрин стал собирателем си­ бирских художественных сил и одним из организаторов этих сил в союз. С этого момента часть его личной творческой энергии уходит в других. Он ре­ же выступает в литературе. Но это лишь одна из причин длительных периодов «молчания». Другая причина—Зазубрин работает над крупными насыщенными социальной психо­ логией романами. Он упрям и настойчив и предпочитает шагать не только резко, но и крупно. Есть все основания полагать, что он сделает намечаемые им крупные шаги, развернет свои, несомненно, яркие и красочные творческие дарования. Это дело будущего. «Сегодня» же мы ограничиваемся утверждением, что на шкале Октябрьских завоеваний Зазубрин уже сделал «скромную, маленькую, но свою зазубринку».