Сибирские огни, 1928, № 2

С точки зрения простой «записи», беспретенциозного рисунка «Обще­ житие»— явно ошеломляющая вещь. От первой части повести так резко и остро пахнет смрадом, пошлостью обнаженного мещанства, что кажется буд­ то сами страницы книги в потеках грязной и липкой слюны. Их страшно пе­ релистывать, хочется вымыть руки. С точки зрения достижений художествен- но-описателыного эффекта, это, бесспорно, замечательнейшие страницы в на­ шей литературе. VI. МАНЕРА И ЯЗЫК. Творческая индивидуальность Зазубрина проявляется более в тематике и в манере «подавать». Темы его всегда остры, а в трактовке их он как бы следует совету Альбала: «Чтобы выразить те же мысли более остро, поста­ райтесь быть грубее, говорить вещи резче»*). Уберите из «Двух миров» кровь, кошмары, садизм; из «Общежития»— вонь, грязь, и сотрясающую брезгливость, и вы снизите их эффект на 75 проц Зазубрин берет и любит крупные вопросы и большой сюжетный размах. Но сама манера разработки этих вопросов в отдельных страницах нахо­ дится у него еще под сильным наслоением разнородных влияний. Стиль «Двух миров» резко отличается от стиля «Общежития». Этому есть свои причины. Непреложный закон причинной необходимости тяжело виснет над романом и стремительно давит к развязке, к конечным катастро­ фам с первых же глав. Туда устремления автора. Некогда рассматривать, ко­ паться. Баловаться словами, фразами. Отдельные торопливые, но нервные и. густые абзацы, как гардеробы, остроугловатые и тяжкие, громоздятся с наро­ читой неуклюжестью, давят этой неуклюжей силой. В торопливом беге их ча­ сто голова абзаца вклинивается в хвост предыдущего, как вагоны курьерского при катастрофе : «— Братцы, помогите,—толпа вздрогнула. — Братцы, выручите. О-о-х...—Кадушкина трясло». В последней фразе говорит совсем не Кадушкин. И эта манера писателя- пристегивает свои ремарки к диалогу не на основах единства говорящего и действующего, а на основах единства времени, весьма оригинальна. Несмотря на янвую небрежность и даже как бы пренебрежение к фразе,, стиль неровен и невыдержан, но, за малыми исключениями, всегда ярок и образен. Часто он «по-пушкински» прост. «Тапер барабанил на пианино. В зале стоял гул. Подвыпившие гости шумели. Хлопали пробки» («Два мира», 29). Вот примеры образности: «Рот форточки открыт. Комната глотает свежую холодную сырость»- («Общежитие», 93) или: «Орудия судорожно подпрыгивали, давясь, с болью, оглушающе харкали и плевались длинными кусками огня и раскаленными воющими сгустками ста­ ли» («Два мира», 8). Очень часто образ дается с очень удачным эпитетом, характеризую­ щим основное («боковая характеристика»): «За окнами, с шелестом черных мокрых юбок, идет ночь» («Обще­ житие», 73). *) «Искусство писателя». «Сеятель», 1924 г., стр. 109.