Сибирские огни, 1928, № 2

чудес. Но, поскольку он претендует в повести на наше усиленное к нему вни­ мание, и поскольку после «времен Арцыбашева» мы исторически перешагнули уже через «Октябрь»—будь, друг, «груздем»: сделай хотя бы в теоретической постановке практически неразрешимого еще вопроса шаг от героев Арцы­ башева. Семейная жизнь— грязь, пустота, но любовь к Спинек тоже вылилась в грязь и пустоту. «Свободные» супруги «расходятся, как чужие». Заключи­ тельная картина: «Мужчина и женщина (Вишняков и Спинек. Т.) медленно гладят черную рукоятку браунинга». Это уже совсем мелодраматично и нисколько не уступит столь же устра­ шающему читателей детского возраста: «Двенадцать человек на ящике мер­ твеца, и-о-хо-хо! И бутылка рому». ...Путь через Вишнякова не дает читателю разгадки, плехановского «со­ циологического эквивалента». Но в повести есть другой путь, другая сюжетная ось, пересекающая пер­ вую без заострения на точке пересечения. Это—сифилис, как общемировая угроза человечеству. Через Спинек сифилис переходит ко всем королям и дамам всей колоды. Перешагивает за пределы ее: в конце повести Спинек играет на пианино и «играет» с новым «гостем», с управделами губисполкома. Сифилису новая дорога. Линии нет конца. И—точки. С сифилисом неутомимо борется в повести лишь одно существо—врач Зильберштейн. Он обнаивен и окаррикатурен автором по образцу мужа из «Декамерона». Его идеи: «Человечеству грозит всеобщее заражение сифилисом и, сле­ довательно, вырождение». «Спастись от вырождения человечество может толь­ ко полным уничтожением семьи, функции мужа и жены должны отпасть. Оплодотворение1должно быть только искусственным». «Муж и жена Зильберштейны давно, по взаимному соглашению, не вы­ полняют функций мужа и жены». Муж применяет на жене опыты искусствен­ ного оплодотворения и ждег результатов. Но и в этом нет спасения. «Должна же я жить с кем-нибудь»,—говорит Спинек Скурихину. Так полагают и все обитатели «Общежития». Люди шага­ ли и будут шагать через запрещения, что и делает на первых же шагах осу­ ществления спасающей человечество идеи жена Зильберштейна. В доме ее му­ жа появляется младенец, зачатый «противоидейным» натуральным образом. В придачу к этому выдержанному в стиле «Декамерона» концу, вместе с не­ винным младенцем, проникает в дом бойца-Зильберштейна его смертельный враг— «овеществленный» сифилис. По всей шутливо-насмешливой трактовке изложенного мотива чув­ ствуется, что автор не может разделять чдей Зильберштейна. «А Зильбер­ штейн все-таки дурак. Не с того бока начинает»,—говорит в повести Скури- хин Вишнякову. Определение не встретило возражений со стороны Вишнякова и не встретит их со стороны читателя. Путь через Зильберштейна, таким образом, тоже путь к обрыву. Поиски идеи не увенчиваются успехом. «Голый, безыдейный натурализм»,—характе­ ризует Воронский основное «Общежития» в докладной записке на имя ЦК партии. «Но так уж устроена жизнь, что все совершающееся в ней должно быть -записано в книгах» (стр. 78). В том числе и пошлость. Видимо, исходя из этого, автор «записал» и ее.