Сибирские огни, 1928, № 2

кости и глубокой социальной вэбудораженности в период пражданских схва­ ток выдвинуто и подчеркнуто. И в то же время единицы со своими драмами не загораживают масс. Лица мелькают, не успевая внедриться в читательскую память. Автор достигает этого эффекта приемом поперечного сечения: упря­ мо рубит и режет поперек человеческих биографий, не увлекаясь в сторону продольного развертывания частных мотивов. Он сам захвачен стремитель­ ностью общественных сдвигов и катаклизм. Смотрит, но не рассматривает. Только что завязав в очередной главе романа пучок свежих человеческих узелков, он тотчас же торопливо разрубает их. Это гармонирует со стреми-1 тельным развертыванием захваченных романом событий, в коих люди романа готовы обрубить гужи и постромки у лошадей, чтоб еще быстрее мчаться вскачь, сломя голову, дальше к неизбежному большому концу, к большой развязке. Впечатление многолюдности при одновременной безликости романа усиливается благодаря использованию автором приема «смещения плана»*). Прием этот дал автору возможность с предельной динамикой укоротить сюжетную ось путем рваных переходов от одной главы к другой. Бла­ годаря постоянному сдвигу фокуса по плоскости, картины резко перекошены. Главы романа круто обрублены, оборваны. Фабульная ткань составлена из пестро-лоскутных обрывков без умиротворяющего конца в частностях с мудрым концом в синтезирующем целом. Указанные литературные приемы привносят в роман вместе с суще­ ственными композиционными достоинствами ряд осложнений с читателем и один весьма существенный композиционный минус. Достоинства: 1. Контагируя с жизнью и перерезая поперек, автор дал вместе с тем идеально социальный сюжет. Сниженная роль литературного героя, отведенная ему теорией прозы 20 года, роль атома в большом социальном целом, благодаря этому, безукоризненно выдержана в «Двух мирах». Указан­ ная особенность—заслоение единичным и многоликим в революции—^вплот­ ную приближает роман Зазубрина к широко известному «Падению Даира»;— А. Малышкина. 2. Поперечным сечением достигнута такая степень напряжения, дина­ мики и стремительности, каковая, при столь же широком охвате в стороны, была бы недостижимой при продольном вдольсюжетном разрезе. Но из указанных достоинств вытекает с непреложностью один суще­ ственный недостаток. Поперечный разрез человеческих жизней (выпячивание социологии за счет биографий) связан с пренебрежением к психологии и ее нюансам. От­ сюда налет грубой плакатности на сечениях. Люди романа не загораживают в нем своею индивидуальностью классовой своей сущности, но именно по той самой причине, что задача эта достигнута через субстрагирование классового и человеческого, они уже не заражают нас порознь, сами по себе, своими глу­ боковнутренними «интимными» переживаниями. Мы не глубоко индантифи- цируемся с ними, сопереживаем поверхностно мелконько и потому эсте­ тически не можем быть полностью удовлетворены при чтении. Непривычное «устроение» романа вызвало, в придачу к сказанному, ряд временных недовольств со стороны читателя. Отметить здесь эти недо­ вольства весьма кстати, поскольку они являются в значительной своей доле результатом использования все тех же литературных приемов. *) Пильняк.