Сибирские огни, 1928, № 2

вистью к цветным. Стриблинг заставляет читателя почувствовать и ужас, и неясность, этой «проблемы» в современной постановке. Писателем большого общественного диапазона является и Джозеф Хергешей- мер. Его романы неизменно насыщены воздухом современности, которую он види" в ее самых мелких подробностях уродств общественного строя с его откровенно грабительскими тенденциями. В таком обществе героизма быть не может. Если и бып когда-то героизм в Америке, то он выродился со времени первых пионеров капи тализма. В романе «Три черных Пенни» показывает писатель путь этого закономер­ ного вырождения. Все остальные романы Хергешеймера— «Явайский пик», «Линда Кондон», «Яркая шаль», «Бэлисеку» и «Тампико», как и сборники его рассказов,, можно рассматривать, как художественные этюды по изучению и освещению темных и провальных сторон современного буржуазного общества, одержимого империа­ листической лихорадкой стяжания колониальных богатств. Картина при всестороннем освещении в романах современных американцев получается весьма безотрадная и возмутительная. Государственный и общественный строй, политика, экономика, религия, нравственность, весь уклад социального бы­ тия полны до краев пошлостью, мещанством, лицемерием, алчностью, ненавистью- и бессердечием. Над этими неутешительными явлениями большинство писателей размышляет, плачет, скорбит о них и пытается указать пути к спасению. Серьезность тона говорит о глубине переживаний. Но не менее глубоко чувствует эти недостатки и величайший юморист со­ временной Америки—Вильям Вудворт, находящий для их оценки формы острейшей сатиры, свидетельствующей о том, что дух Марка Твэна жив еще и нашел достой­ ного преемника. Три романа этого молодого сатирика— «Вздор», «Лотерея» и «Хлеба и зрелищ»—обнажают общественные язвы с необычайной беспощадностью, заста­ вляя читателя хохотать до упаду, но ни на минуту не терять и ощущения глубокой серьезности, скрытой под маской этих убийственных насмешек. Вудворт сразу проложил себе дорогу на вершину современной «большой» литературы Америки, занятой тремя крупнейшими художниками—Шервудом Андер­ соном, Теодором Драйзером и Синклером Льюисом. В противоположность Вудворту, Андерсон трагичен. Он не чужд юмора, но основная его концепция мира—трагическая. Видя и сознавая все недостатки и урод­ ства современной жизни, Андерсон понимает и безотрадность выводов, которые со­ временники могли бы сделать из этих наблюдений, если бы они обладали той силой проницательности, которая выпадает на долю немногим. Но те, кто сознают это, не могут не относиться трагически к жизни, если они не социалисты. Андерсон не со­ циалист, но, как чуткий художник, он прекрасно понимает грядущую роль проле­ тариата в Америке. Происходя сам из бедной фермерской семьи, Андерсон и все свое творчество посвящает описанию пролетарско-крестьянских слоев населения Америки. Психолог-аналитик и немного романтик, Андерсон обладает изумительным да ром рассказчика, так что значительные пробелы в его общественных взглядах чи­ татель охотно прощает, увлеченный манерой повествования, не имеющей равной во всей современной Америке. Подчинив себе читателя, Андерсон ведет его по путям своего неистощимого воображения, показывая мир и его явления с необыкновенной убедительностью. В новеллах, стихах и романах у Андерсона одинаково полно проступает эта сила суггестивности, достигающая в последнем авто-биографическом романе «Тар» со­ вершенно неслыханных высот. Романтическая трагедия мира изложена в произве­ дениях этого поэта с увлекательностью плавной и прекрасной новеллы. Полною противоположностью Андерсону является тяжеловесный Теодор Драй­ зер, ученик величайшего романиста Америки Д. Грэхем Филлипса, «последний нату­ ралист», «золаист» и основательный знаток жизни. Его романы необычайно трудны по языку, тяжелы по стилю, сложны по композиции и изрядно скучны, вследствие невероятных нагромождений. Но они монументы, по которым историки будут изу­ чать эпоху, прошедшую от первой буквы до последней перед глазами этого неуто­ мимого наблюдателя. 15 романов—это 15 тяжелых глыб, из которых построен па­ мятник столь же неуклюжей, тяжеловесной и жестокой эпохе. Все стороны жизни нашли в них отражение: женщина и ее судьба («Сестра Кэри» и «Дженни Гергарт»), биржа и деньги («Финансист»), борьба и гений («Титан» и «Гений»), мир, идеология, труд, отдых, будни и страсти, словом, вся гамма жизни, весь ее спектор до классо­ вых, городских, индустриальных и проч. выявлений разграфлены и исследованы с потрясающей полнотой. Все здание увенчивается огромной двухтомной «Американ­