Сибирские огни, 1928, № 2

щанство», которое не в том, чтоб иметь семью и любить одну женщину, а в лжи­ вости всего социального строя. Посрамляя буржуазию, Зудерман, конечно, не про- тивопроставляет ей пролетариат—для этого он слишком косен и стар, но этим отзву­ ком на современность он просто доказал, что большой талант не знает дряхлости.. К «большой литературе» относятся и братья Манны, столь различные и по темпераментам, и по миросозерцаниям. Томас—эстет и продолжатель традиций се­ мейно-бытового романа, в области которого он создал большие вещи, Генрих—им­ прессионист, нервный художник, блестящий стилист, мыслитель и весьма отзвучный на социальные темы писатель. Его огромная трилогия—«Верноподданный», «Бедно­ та» и «Вожди»—производит совершенно необычайное впечатление огромностью ох­ вата жизни Германии и вширь, и вглубь, и ввысь: все классы, все группировки об­ щества и его кругов изображены с потрясающей полнотой и громадным знанием ма­ териала, психологии, быта и исторической обреченности людей... По этому же пути широких социальных картин с бытовыми деталями и попут­ ными психологическими и сюжетными заданиями идут и последние романы Г. Ман- яа—«Светские люди» и «Мать Мария», повествуя о социальном неблагополучии в со­ временной Германии. Талант Г. Манна не обнаруживает ни малейших признаков уста­ лости и исчерпанности, и читатель в праве ожидать от него еще многих блестящих ■произведений. Более молодой Бернгард Келлерман, хорошо известный своим научно-техни­ ко-фантастическим романом «Туннель», обнаружил в течение своей писательской ра­ боты редкую многосторонность и неувядаемую свежесть дарования. Он—тонкий ли­ рик и пейзажист, трубадур любви в таких романах, как «Иэсгер и Ли», «Ингеборг», «Море», проницательный психолог и знаток Человеческой души во всем ее диапазоне противоречий, взлетов и провалов—в «Идйоте», «Святые», революционный обще­ ственник и тонкий аналитик движущих социальных сил в «9 ноября» и огромный ма­ стер социально-бытового романа в «Братьях Шелленберг». Келлерман изумителен такими чертами таланта, которые в немецком писателе составляют большую ред­ кость—он чрезвычайно гибок, многолик и динамичен, при полном отсутствии «лег­ кости» и поверхностности... В самое последнее время в Германии появилось молодое, но очень яркое даро­ вание типа Келлермана в лице Конрада Ринека, вызвавшего большие разговоры в критике и в обществе своим романом «Burgerschreck». В этом произведении с не­ обычайной остротой вскрыты такие язвы современности, как буржуазная пресса с ее тайными пружинами, ее продажностью и колоссальным влиянием в жизни. В лице героя этого романа автор сумел нарисовать чрезвычайно полный общественно-психо­ логический тип современной Германии, беспринципного, наглого, но умного и лов­ кого дельца «из молодых, да ранних», шагающего через труп женщины, через друж­ бу к успеху и погибающего от руки сошедшего с ума мужа жертвы... Роман полон, как I чаша жизни, и потому представляет очень значительный интерес, как документ эпохи... Но бесспорной и высшей точкой современной немецкой литературы является Стефан Цвейг. Он—венец, как и Шницлер и Гофмансталь, и представляет младшую линию этой талантливой плеяды, о которой говорилось выше. Блестящий и проник­ новенный психолог, изумительный стилист и совершенно необычный темперамент,— Цвейг занимает в немецкой литературе совершенно особое место, с которого он ви­ ден всему читающему миру. Его единственной темой всех произведений сделалась страсть, неистовство, перенапряженность и фатальность эмоций, какими бывает одер­ жим человек в отдельные, редкие минуты жизни. Ежедневные прохладные чувства, разбавленные дозами будничности, его не интересуют, и поэтому С. Цвейг не пишет романов. Большая форма потребовала бы равномерных распределений и контрасте- вых планов, а Цвейг может говорить и живописать только вспышки, яркие, мучи­ тельные, внезапные, но потрясающие, испепеляющие и бросающие человека в безд­ ну, на край гибели, в ничто... Азарт, игра, ужас, страх, любовь в форме «Амока», жгучее любопытство и страсть, страсть во всех проявлениях—и как движущая пру­ жина бытия личности, и как обреченность, как рок, приводящий к гибели. На высо­ чайшей волне возможных и доступных человеку эмоций протекает творчество Цвей­ га. И повествует он обо всех этих охваченных стихийно ураганом страсти жертвах с необычайной трагической напряженностью, как и подобает повествованию об ис­ ключительных и редких минутах в жизни человека. С того момента, как читатель от­ крыл книжку Цвейга, он может быть уверен, что начинается волна совершенно не­ обычных, волнующих и пожирающих переживаний, и что охваченный этой стихией персонаж вступил в жизни на какой-то перекресток, на котором его подхватили, за­ кружили, измяли вихри, он слепнет и глохнет, теряет ощущения ко всему в мире и