Сибирские огни, 1928, № 2

ровки характеров и событий, описываемых в самом романе, зерно которого порой микроскопически ничтожно. Такая немецкая добросовестность в «изучении материа­ ла» для романа об’ясняется до известной степени стремлением осмыслить до дна по­ ток событий, столь трагически обернувшихся к ним своим историческим лицом... Как бы то ни было, но современная немецкая проза полна самых животрепе­ щущих тем, освещаемых то в плане общественно-бытовых сдвигов в семье, учрежде­ ниях, профессиональных организациях и т. д., то в аспекте переживаний личности, принесшей с полей сражения опустошенную душу и злые мысли и встретившей дома обман, подлость, запустение. Нередко разрабатывается тема подстановки личности: на войне умер один, а его бумагами воспользовался другой, пришел в его дом и взял его жену. У психологов-мистиков эти темы осложняются, конечно, «раздвоением», «переселением души», у бытовиков она передвигается в план «завоевания женщи­ ны»—жены чужого, которая, может быть, и догадывается, что пришедший не «он», но по разным соображениям не обнаруживает этого. Ярче и полнее других эту тему раз­ работал Леонард Франк в новелле «Карл и Анна», автор вообще беспокойный и на­ блюдательный, ненавидящий современную буржуазию, но растворяющийся в неглу­ бокой трагике. Постепенно пришедшее в берега взбаломученное войной и революцией море немецкой жизни сигнализирует в литературу не только о том, в какие формы укладываются ее новые волны, но и о том еще, что притоптанное революцией «ста­ рое» вновь подняло довольно высоко голову, и многие писатели охотно возвращают­ ся к старым и испытанным повествованиям из жизни немецких юнкеров и аристокра­ тов, как-то по-новому приспособляющихся к жизни. Дочерей своих они повыдали замуж за богатых бюргеров, банкиров и биржевиков и, таким образом, получили свежий приток средств. А в семье, образовавшейся от такого брака, происходят лю­ бопытные вещи. Вот, например, модный сейчас автор Вальтер фон-Холлендер рас­ сказывает о такой ситуации в романе «Дом в лихорадке». Урожденная графиня и вдова прусского офицера вышла замуж за еврея-банкира и не знает, любит ли она его. Если до сих пор в романах принято было рассказывать об истории любви и за­ вершать ее браком, то Холлендер делает наоборот: сначала брак, а потом уж путь к любви—какая-то своеобразная модификация старо-русского «стерпится—слюбится». Но не в этом дело: почему бы обеспеченным людям и не развлекаться таким спосо­ бом. Но у жены сын от первого брака, и мальчик мучительно решает вопрос разжи­ гаемый товарищами в школе, как ему, сыну офицера, быть, когда у него отчим- еврей? При всей ничтожности «проблемы» это очень показательный факт; сейчас бы­ товой роман из жизни современной германской буржуазии на все лады и решает такой именно вопрос: как быть в условиях такого буфера: с одной стороны—-юнкер­ ские традициии феодалов, переведенных революцией на ренту, с другой— «новые веяния», пролетариат и вся эта неприятная история с положением побежденной стра­ ны. Дельцы-банкиры «спасают» родину весьма своеобразно, как это показано в ряде романов от Хегелера до «Братьев Шелленберг»—Б. Келлермана. Но надежды на «спа­ сение» у большинства писателей средней волны возложены на «дельцов», финанси­ стов и инженеров, к ним присоединяется еще и «профеосор«, ставший типичной фи­ гурой немецкого романа. Нет такого бытового или авантюрного романа, в котором непременным персонажем не был бы «профессор». У Ганса Филиппа Вейца в его самом занятном романе «Симфония эфира»—профессор Фольрат, у А. Фрея в забав ном романе «Много шуму из-за любви»—тоже профессор, в подражающем келлер- мановскому «Туннелю» романе Г. Рихтера «Канал»—инженер-профессор, в техниче- ски-утопическом романе П. Эрхарда «Последняя власть»—профессор химик, даже в устарелом романе Г. Зудермана—«Шальной профессор». Часть этих ученых мужей призвана авторами для провозглашения «матери­ альных ценностей»; другая часть—для спасения Германии, мира, человечества своими гениальными изобретениями и трудами... А на эту сторону социального реформизма и направлено все внимание авторов бытовых романов. Их много, так много, что и перечислить всех нельзя. Но на двух современных немецких писателях стоит не­ сколько остановиться, как на безусловно талантливых и выходящих за уровень сред­ ней значимости. Казимир Эдшмид дал в своем несколько странном романе «Die gespenstigen flbenteuer des Hofrat Briistelein» совсем незаурядную концепцию со­ временного человека, запутав его вуалями мистики, но очень живого и незабываемо­ го на фоне тоже «профессора», открывшего способ перевоплощений путем электри­ чества. В условиях современных научных достижений нет ничего странного в том, что в романе действует «машина времени и психики», на которой человек уносится в прошлое и в оболочки живших уже людей...