Сибирские огни, 1928, № 2

-роман своей «Жизнью Франсуа Виллона» (XV век), как и С. М. Карре р жанр био­ графического романа книгой «Жизнь и приключения Жана Артюра Рэнбо», обстоя­ тельный А. де-Шатобриан («Monsieur de Loudrines»), изящный Ж. де-Вуазен, Анд­ ре Кортис («Только для меня»), Эдмон Жалу, Жак Ружон, нарисовавший тип бур­ жуа-хозяина в лице миллионера Дома («С1п homme si riche»), Ренэ Трэнсиус (*Je soleil du рёге») и великое множество других, не считая старых и уже ка­ нонизированных в литературе—В. Маргерита, Рони, Жюля Романа, Пьера Ампа, Ж. Дюамеля, Г. Шэро, А. Эрман, П. Буржэ и т. д.— ведут главную струю современ­ ной французской прозы, в которую только отдельными и неокрепшими еще голоса­ ми врываются звуки представителей пока накапливающего еще внутри силы проле­ тариата в лице Анри Пулайля, Жана Туссель и немногих других молодых, но креп­ нущих пролетписателей. Эти голоса революционного пролетариата гораздо громче и крепче звучат в современной немецкой литературе. Германия прошла кровавую полосу войны, разгрома, задушенной революции, жестокой инфляции, потрясшей все основы быта, и огромного национального уни жения, заставившего ее корчиться от боли в когтях озлобленных мстителей и маро­ деров мирового капитализма. Побежденная и раздавленная страна заголосила, засто­ нала и разлилась скорбными жалобами на страницах своей литературы, преимуще­ ственно устами стариков, видавших лучшие времена и гордившихся «славой немец­ кого оружия». Но если старые патриоты в роде Густава Френсена, Клары Фибих и др. нахо­ дит выход только в плаксивых жалобах и трогательном изображении страданий нем­ цев в оккупированных областях, то революционная молодежь сумела взять твердый, дадекий от хныканий тон и рассказать о героизме и жертвах революции, о зверствах и ненужности бойни во имя аппетитов капиталистов и оценить по достоинству преда­ тельскую политику врагов рабочего класса. В прозе и стихах, в газетах, журналах и книгах звучат призывы небольшой численно, но крепко спаянной внутри группы пролетарских писателей Германии, ориентирующихся на СССР. Франц Юнг, Иоганн Бехер, Эрик Мюзам, Макс Бартель, Эрнст Толлер, А. Лих­ тенштейн, К. Брегер, К. Эйнштейн и др. составляют основное ядро этой группы, не­ изменно растущей и крепнущей. Они составляют крайний левый фланг не только в политике, но и в искусстве, культивируя и ища новые формы и ритмы для выраже­ ния своих настроений... Среднюю высоту либерально-патриотической литературы современной Гер­ мании пугают эти крайности убеждений и исканий, и они протекают в значительно более умеренных берегах тематики и стилистики. Еще совсем недавно господствовав­ шие настроения угнетенности с уклоном в сторону мистики начинают постепенно за­ бываться в связи с экономическим укреплением хозяйства, и основное русло глав­ ных течений литературы сегодняшнего дня пролегает уже через реалистический бы­ товой роман, то подвергнутый сильнейшей «импрессионистической» обработке, как •у Генр. Манна, то выдержанный в эпических тонах спокойного повествования, как у большинства средних авторов, не ишущих откровений и модернизаций... Однородность буржуазных вкусов примирила идеологически литературы всех стран Европы, еще так недавно делившейся на военные лагери. В современной не­ мецкой литературе, как и в английской, и во французской, преобладают тона быто­ писания жизни мелкой, средней и крупной буржуазии послевоенного периода со все­ ми ее попытками приспособиться к новым условиям существования. Этот процесс бживания и осмысления форм новой жизни осложняется национальной особенностью немцев—добросовестно и глубоко вгрызаться в явление, изучать его всесторонне, прежде чем принять и проглотить. В художественной литературе он сказывается особым приемом «разбега», заключающимся в том, что автор, прежде чем начать рассказывать о самом существенном и главном в романе, посвятит сотню-другую страниц так наз. «Yorgeschichte», заполнит самую подробную анкету о предках, со­ бытиях и прошлых фактах героя, его рода и всех, кто в дальнейшем будет играть ту или иную роль. Этот «разбег» стал совершенно необходимой частью каждого большого быто­ вого романа, иногда так и не имеющего иной фабулы, кроме повести об истории та­ кого-то, семейства. Вспомним огромную семейную эпопею Томаса Манна «Буденбро- ки», или романы-хроники Георга Германа о семействах Гебертов и Якоби, или еще целый ряд романов В. Хегелера, Г. Зудермана, К. Фибих, Г. Федерера и т. д. вплоть до самых ординарных повествований, в которых «разбег» служит приемом мотиви­