Сибирские огни, 1928, № 2

уже классическим образцом мастерства для всех современных писателей Франции, так или иначе пьющих от этого крепкого вина подлинного искусства. Но большой социальной значимости произведения этого писателя не имеют, так как он не являет­ ся ни бытописателем, ни моралистом современности. Он весь в прошлом, которое оживает под его магическим пером, несколько идеализируется, преломляясь сквозь призму его чарующего таланта и пьянит сознание читателя крепчайшим настоем проникновеннейших откровений, бросающих свет на людей и дела былых эпох, преимущественно XV II-X V III в. в., предстающих перед нами не в героическом ве­ личии истории графов, а в будничной обстановке страстей, волнений и борьбы, на которые поэт умеет набросить всеоправдывающую и всесмягчающую дымку времени. Анри де-Ренье— это высшая точка искусства, как такового, мастерства и сни­ сходительного всепрощения примиренной философской мысли, сознающей все сла­ бости человека, не взыскующей строго, а добродушно характеризующей неисправи­ мость и слабости вечно живого человечества, подчиненного законам классовых, со­ циальных и психологических градаций жизни... Если теперь обратиться к тому широкому, достаточно бурному и почти неиз­ меримому потоку, который составляет продукцию средней литературы, таящей пока еще возможности всплесков до вершин «большой литературы», то здесь прежде все­ го мы сталкиваемся с многочисленными дроблениями писателей «на школы», соот­ ветственно их художественным credo. «Унанимисты», «дадаисты», «симультане- истн», «архаисты», «супрематисты» и т. д., и т. д. с их шефами, доктринерами, тео­ ретиками, отступниками и проч. шумят, воюют, проливают чернила и вертятся на бе­ личьем колесе вопросов искусства и жизни, как все это в свое время проделывали «натуралисты», «символисты», «парнасцы», «аббеисты» и тому подобные «исты»... Все это закономерно, жизненно, не лишено значения для историков литературы, но совершенно не важно в таком общем' обзоре, как наш, который строится по линии несколько иных классификаций. Доминирующим направлением современного французского романа является то­ же реализм, а основная жанровая установка— на бытовой роман. В этих двух напра­ влениях мы и пройдемся по ниве современных всходов и уже созревших колосьев... Старые знакомые имена В. Маргерита, Пьера Ампа, Жюля Ромэна, Ж. Дюа- меля, К. Фаррера, А. Барбюса, П. Бурже, Э. Эстонье, Рони, Г. Шеро и других, напи­ савших уже первый десяток и больше книг, стоят незыблемо в зените своей славы, вызывают почтительное отношение критиков и имеют обеспеченные тиражи у изда­ телей. Это—мосты и устои современной прозы, вокруг которых плещется и пенится поток более молодых, менее признанных, или не столь заметных авторов, на перебой рвущихся занять самое видное место. Мы не имеем возможности даже перечислить всех, кого мода одного дня, ми­ молетный успех или каприз спроса ненадолго выносят на гребень тут же скатываю­ щейся волны. Эти успехи иногда отмечаются актом особого признания—выдачей премии многочисленными «академиями», в большинстве случаев ошибающимися в своем выборе. Но на несколько лет «лауреат» сияет звездой некой величины, чтоб потухнуть столь же неожиданно, как он и вспыхнул. Но, несомненно, среди современных французских писателей, имена которых у нас менее известны, чем вышеназванные, имеются значительные и прочные дарова­ ния. Вот на некоторых из них и следует остановиться, ибо они уже внесли что-то свое в литературу или достижениями мастерства, или оригинальностью и свежестью подхода к теме и в оценке «куска жизни, простой и бедной», из которой они сумели «сотворить сладостную легенду». В числе значительных имен современных мастеров прежде всего следует упо­ мянуть Жана Жироду, весьма оригинального писателя, до такой степени усложнив­ шего и затруднившего свой стиль, что чтение его произведений равняется порой ре­ шению ребусов. Это «барокко» стиля Жироду свидетельствует, конечно, о том, что за счет виртуозности лингвистической расплачивается сторона содержания. И, дей­ ствительно, романы Жироду не блещут ни тематической остротой, ни свежестью «проблем»: если он останавливает свое внимание на излюбленной французскими ро­ манистами теме—женщине в семье и обществе, то у него ничего нового не полу­ чается, что дало бы читателю какой-нибудь яркий просвет в гуще банальных опи­ саний. («Бэлла», «Беллита» и проч.). Но когда Жироду поставит своей целью «ос­ вежить» избитые сюжеты, он растворяется в стилистических мелочах и все «обно­ вление» может свестись к тому, что он заменит привычный образ Робинзона девуш­ кой, попавшей на необитаемый остров («Сузанна-островитянка»), или переставит ряд мелочей в затасканных декорациях быта («Провинциалка»),