Сибирские огни, 1928, № 2

Конечно, крупный и отзвучный талант Уильяма Локка открывает перед ним гораздо большие возможности, чем среднее дарование сотен сегодняшних героев литературного успеха. Поэтому Локк неизменно пользуется головокружительным' успехом, даря каждый год по одному-два романа, с неподражаемым мастерством рисующие в несколько юмористическом освещении общественно-психологический тип современного англичанина. Последние книги Локка— «Приключения Аристида Пюжоля», «Старый мост», «Перелла», особенно, «Великий Пандольфо»— свидетель­ ствуют о неувядаемости таланта автора, но и о социальной узости этого типично- английского романиста. Но многообразное великолепие палитры Локка—явление, далеко не столь частое у современных английских бытописателей, упорно вращающихся вокруг тем home's (домашнего очага) и социальной обстановки англичанина. Часть повество­ ваний растворяется в описаниях пошлого благополучия «добродетельного» бритта, спротсмена, деляги, верного супруга и честного малого, попадающего в коллизию непредвиденных обстоятельств, борющегося с соблазнами и выходящего, наконец, победителем из самых невероятных нагромождений. В числе самых «боевых» тем продолжают занимать первенствующее! место темы любви, брака, политической злобы дня и деловых отношений в атмосфере современной Англии, куда «вбеточный большевистский ветер» заносится иногда весьма резкими порывами, вызывая по­ дозрения и возмущение в уютных особняках и торговых конторах Сити. Вот этой главной бытовой теме потревоженного благополучия и колючих неудобств, про­ истекающих от самых разнообразных причин, и посвящено большинство' романов средних авторов-реалистов, среди которых: Уорвик Дипинг («Китти», «Сорел и Сын» и др.), Коллинзом Оуэн («Ноль», «Бриллиант Букингема»), Р. Хитченс («Бог в нем». «На экране», «После приговора»), О. Уэчел («Ее сын»), А. Хэтчинсон («Когда на­ ступит зима», «Страсть мистера Марапита»), Ант. Карлейль («Игра на сердце», «Де- ти счастья» и т. д.) и множество других, вращающихся в кругу жизни и пережива­ ний среднего английского буржуа, сознанием которого социальные сдвиги всегда усваиваются неторопливо и без энтузиазма. А сдвиги эти происходят и заявляют о себе весьма недвусмысленно. Распа­ дается старинный уклад семьи. Устаревшие законы о браке и разводе отстают от жизни и создают массу неудобств в обществе, уже не могущем дольше удовлетво­ ряться презрением к «разведенным женам» и невниманием к новой породе людей, стремящихся как-то иначе оформить отношения полов. И эта тема становится до­ минирующей в бытовом романе от пошлой продукции бульварной Оливии Уэдсли («Пламя», «Миндаль цветет» и т д.) до потрясающей эпики крупнейшего писателя Д. Гэлсуорси, о котором речь еще впереди... Наряду с трещиной в семейных отношениях наблюдается неблагополучие и во всех прочих устоях кондового быта «старой Англии». Война и, особенно, после­ военные вакханалии испугавшихся до потери сознания буржуа, тративших безумные средства на организацию интервенции и иных видов попыток подавления «больше­ вистской революции в России», провели резкую черту через все счета завещанных капиталов и потрясли отстойное английское общество до самых основ настолько, что наиболее чуткие и умные его члены завопили и забили тревогу. В литературу стали прорываться эти вопли или в виде струи пессимизма, порой граничащего с анархической озлобленностью, или в виде напряженных попыток скрыть и понять необычные явления анализом фактов и людей. Тип пессимиста и скептика, потерявшего веру в величие современной Англии, мы находим не однажды и во многих его разновидностях; если у Харгрева в романе Редактор Харботл» он обрисован чертами пассивного аналитика, страдающего при­ падками меланхолии и «гамлетизма», если у Томаса Берка («Полуденное солнце»*) приговор произносится над всем поколением, из которого не может вырасти боль­ шого таланта, то у крупнейших современных романистов— Г. Уэллса и Д. Честер- гона— он получает черты безумца («Отец Кристины Альберты») и чудака Хирно Фишера, готового «подложить динамит под эту помойку и разнести ее ко всем чертям, без ущерба для человечества» («Человек, который знал слишком много»). Так, от идиллистических тонов бытописания благополучия и счастья в спо­ койной и выдержанной среде феодальных аристократов, денежных тузов и «де­ ловых англичан»- линия бытового романа подымается к тревожным сигнализациям об опасности, возвещает о неблагополучиях в старинном home'e, затканном во всех углах паутиной предрассудков, чванства, самоуверенности и тупости, не замечаю­ щих начавшегося кругом развала. *) По-русски—«Карьера музыканта», изд. «Время»