Сибирские огни, 1928, № 2

идеализируя возможность и рисуя бедной тетушке хороший сбор плодов. Дей­ ствительность показала, что человек предполагает, а жизнь распределяет, а, быть может, тетушка не совсем оказалась ваятельницей подходящей. Достоев­ ский, разумеется, в тех двух десятках писем, которые хранились у тетки, пи­ сал не одни наставления, не одни советы... Идя ей навстречу в ее желании иметь письменное общение с культурным человеком, он иногда писал ей ком­ плименты и на ее часто полудетский лепет малофамотной женщины подроб­ но, тоном старшего, отвечал страницами письма. Скорее он писал для себя, забывая своего адресата, писал то, что накопилось невысказанным за долгие тяжелые и одинокие дни. Та искренность и теплое чувство, которым были пропитаны послания Достоевского, говорят уже о том, что он сам был рад воз­ можности взяться за перо и писать человеку, бесхитростно ориентирующе­ муся в своих переживаниях». Вот что писала мне Нина Готфридовна Никитина. К сожалению, здесь больше ее личных сентенций и ламентаций, чем фактического материала. Можно допустить, что при жизни Неворотовой эти письма читались еще кем- либо из ее немногочисленных друзей, но это было уже так давно! Возможно, что все они уже умерли, а если кто-либо и остался в живых, то едва ли в состоянии будет вспомнить и воспроизвести более детально содержание пи­ сем. Во всяком случае, если есть еще живые современники Елизаветы Михай­ ловны, знавшие ее, было бы крайне желательно получить от них хотя бы то, что сохранила их память. Но, по правде сказать, у меня мало надежды на это. Очень уж необщительна была покойная, слишком ревниво она берегла тайну своей молодости. О существовании писем знали очень немногие. Поскольку мне извест­ но, о них не упоминает ни один из биографов Достоевского. О них не знал да­ же семипалатинский старожил Б. Г. Герасимов, давший так много интересных справок о жизни Достоевского в Семипалатинске. Знали о письмах только ближайшие родственники Неворотовой, но почти всем им были чужды литера­ турные интересы, и никто из них не соприкасался с литературной средой. Я говорил уже, что даже мне—постоянному посетителю Никитиных—только благодаря случайности, удалось узнать о существовании писем Федора Михай­ ловича в этом тихом купеческом доме. Мне известна только одна попытка извлечь эти письма еще при жизни Елизаветы Михайловны. Попытку эту сделал зять А. М. Никитиной—Лутохин. Он предложил за них тетушке пятьсот рублей, но, несмотря на столь заман­ чивый куш, старуха, вообще любившая деньга, сказала, что она ни за что не отдаст своих писем. Об этом мне говорила сама Неворотова, а впоследствии это подтвердила ее сестра Ан. М-на. Еще задолго до встречи с Неворотовой, в мои гимназические годы я познакомился с двумя другими современниками Достоевского, знавшими его по Семипалатинску. Это были: старый семипалатинский портной Кац, из кантонистов, он жил в одной казарме с Достоевским, когда последний был еще солдатом, и А. И. Згерская-Каша. Раза два мне доводилось слышать их воспо­ минания о Достоевском, при чем воспоминания эти были далеко не равно­ ценны. Згерская познакомилась с Ф. М. уже после его производства в офицеры. Я слышал, как она рассказывала жившим у нее девочкам-гимназисткам (у нее было что-то в роде пансиона) о том, как она тамцовала с Достоевским, каким он был учтивым и любезным «кавалером». Сколько* я ни прислушивался к ее повествованиям, ничего путного из них не узнал о великом писателе. По ее рассказам, выходило, что Достоевский был виртуозный плясун и сладчайший «дамский угодник». Мне говорили, что она оставила воспоминания о Достоев­