Сибирские огни, 1928, № 1

Она стиснула зубы, чтобы сдержать стон, рвавшимся откуда-то из са- мой глубины ее сердца. Может быть, в этом потоке людей, хрустя плащем, прошел Дзюбин. Тусклый свет из окна на мгновенье лег на его пухлые и не- множко насмешливые губы. Козырек em кепки смешно помят,—балуясь она сломала его вот этими пальцами, там, в лугах, у моста... О-о!.. Она почти отбежала от окна и полезла под колючее одеяло, стыдясь внезапных неудержимых слез, смочивших ее глаза и щеки. — Соскучилась, девушка, чо-ли? Пошто, говорю, плачешь-то? Мариша вздрогнула. На нее смотрели глубоко запавшие, страдальческие глаза соседки. — А ты не стыдись, девушка, поплачь... тоска от сердца-то отвалит. Я тоже эдак-то, так ничего... Об дитенках вот тоскую, двое у меня их, малю- сеньки... — Нет, я не тоскую,—перебила ее Мариша, вдруг поддаваясь неудержи- мому желанию чудовищно и сладко налгать этим славным, таким нестерпимо ласковым и участливым глазам. — Я смотрела мужа,—она вздрогнула, произнося впервые это удиви- тельное слово,—он проходит со службы в эти часы. На улице так светло... — Видела?—засветились радостью темные глаза. — Видела,—опустила голову Мариша.—Он шел быст[*о, быстро. Это потому, что дома его ждет наш сынок,—закончила она, захлебываясь и ужа- саясь своей дерзости. — Большенький? — Кто? — Сынок-от, говоришь?—в голосе проскользнуло удивление. — В самом деле, сколько же ему теперь времени?—сквозь зубы про- цедила Мариша, вспоминая, что ребенка Дзюбина она никогда не видела. — Два года три месяца,—скороговоркой, громче, чем нужно, сказала она соседке и, чувствуя, что скользит в пропасть, хитро перевела разговор. Они шушукались всю ночь и уснули под утро. Мариша открыла глаза в ту минуту, когда на пороге палаты появилась толстая няня. — Кто здесь платная койка?—спросила она громовым голосом и за- глянула в бумажку.—Головач здеся? Мариша вскочила так, будто койка внезапно стала огненной. Впереди покачивались толстые бедра няни, шлепанцы сползали с ног и, казалось, шаги звенели и отдавались по всему коридору. Потолок был весь стеклянный. Странно, вчера Мариша этого не заметила. Няня круто завернула и скрылась, за ней бросилась и Мариша. Путь преградили розовый ряд колясочек. Мариша подошла к ним. В каждой коля- сочке лежал аккуратный сверток, снизу похожий на большую конфекту. Она наклонилась над крайним. Так вот они, новорожденные ребята! Стеклянная дверь открылась, ослепив Маришу сиянием. — Не задерживайтесь,—строго сказала толстая няня. В комнате шипел примус, на белом столе играли мутные солнечные пятна. — Снимите все до сорочки,—монотонно приказала женщина, склонив- шаяся над примусом. — Ложитесь на стол,—сказала она, думая, что Мариша разделась. Толстуха стояла у двери, делая возмущенные жесты Марише. Мариша осталась неподвижной. Потом она подошла к столу и решительно и легко повернулась к нему спиной. Женщина на нее оглянулась и выпрямилась удивленная.