Сибирские огни, 1928, № 1

кие с грязными каймами ногти и короткие пальцы неприятно поразили офицера. — Вот,—проговорил его собеседник, смущаясь:—теперь пожалуйста: к вашим услугам--спрашивайте... Может быть, на первых порах вам интересно знать, кто я такой, так вот: фамилия моя—Капустин, Ферапонт Иванович, по роду занятий—психиатр, пока без службы... Звякнули шпоры. Капитан устроился в кресле поудобнее и, вглядываясь пристально в собеседника, сказал: — Хорошо... Меня интересуют два вопроса... — Три?..—поправил его собеседник несколько робко, но, сопрово- ждая слова свои; фамильярной ужимкой, очень раздражившей капитана. — Пожалуй... вы правы, господин... Капустин,—сухо сказал офицер, лМорг его знает: баптист, непротивленец ом что ли?»—думал он в это время про себя и все более и более раздражался. Весь вид Капустина показывал, что ему еще хочется говорить. Молча- ние офицера он счел за разрешение. — Видите ли,—начал Капустин,—я хотел бы обратить ваше внима- ние...—с этими словами он взял записку, которую прикрывал зачем-то ла- донью, и подал ее офицеру. Яхонтов прочел: «1) Вы хотите знать, почему я улыбался, глядя на группу офицеров (за это вы и сшибли мой стакан), 2) почему я так странно реагировал на оскор- бление и сказал «понимаю» и 3) что значит «потушить фонарь»... Офицер отбросил записочку. — Да что вы думаете,—почти закричал он,—я вас сюда для фокусов ясновиденья пригласил?!.. Ну, хорошо: вы угадали, но, ведь, это же ровно ни- чего не об'ясняет! Ну, относительно вашего «понимаю» можно еще догадать- ся, что вы поняли, насколько ваша улыбка по адресу офицеров возмутила меня, русского офицера... но все остальное... и, наконец, что вы нашли смеш- ного в нашей группе, и это что—«можно потушить фонарь»?!:. Нет, вы меня простите, но я требую, чтобы вы об'яснились толком!.. Капустин сразу сделался серьезен. — Видите ли... прежде всего здесь нет никакого ясновидения,—просто профессиональный навык наблюдательности, а затем, конечно, все это пу- стяк, не стоящий вашего внимания. Я глубоко убежден, господин капитан, что наша с вами встреча будет иметь другое, самое высокое значение, выше вся- кого личного...—Здесь Капустин остановился, как-будто снова подыскивая для своих мыслей такую форму, которая не спугнула бы установившегося внимания собеседника. Он напрасно боялся: любопытство офицера взвинчено было до предела. Яхонтов решил выяснить до конца все непонятное в этом происшествии, тем более, что собеседник начал казаться ему симпатичным, оттого, что слишком явная боязнь быть непонятым, недослушанным до кон- ца, сквозила в тоне Капустина и в выражении лица его. — Пожалуйста,—сказал капитан,—я с удовольствием и с полнейшим вниманием выслушаю все, что вы имеете доложить мне... Временем мы не стеснены,—добавил он, взглянув на часы.—Вы курите? — Нет... Яхонтов закурил папиросу и приготовился слушать. — Видите ли...—/начал странный человек,—то, что я сообщил вам о себе кое-какие чисто паспортные сведения, ну, например, то, что я—Фера- понт Иванович Капустин, психиатр и тому подобное, конечно, нинего не гово- рит вам. Это немногим больше, чем назваться номером таким-то. Нет! В на- ше проклятое время нам от человека другое требуется! Враг или друг то— вот что главное!.. Я это прекрасно понимаю Поэтому-то, именно, я испыты-