Сибирские огни, 1928, № 1

Когда раскрылась дверь, Дзюбин даже не обернулся. Бутылка была по- ставлена на стол, белоснежный сверток положен рядом, а человек не уходил. Дзюбин поднял голову. Перед ним стояла жена. От неожиданности он встал за столом, держа перо в руке. — Почему—ты? — Я, Леничка, потому... я отпустила няню... она ушла на базар... — А мальчишка?—быстро спросил он, чувствуя, как ненавидит ее ис- пуганные глаза. Жена опустила голову. — Няня дома. Я нарочно сама. Я так редко тебя вижу. Заседания, со- брания... Я здесь ни разу не была,—заторопилась она, оглядывая комнату через опущенные ресницы.—Ты один? — Нет, бывают посетители,—кусая губы, ответил он и бросил ручку на прибор так резко, что она скатилась на пол. — Оставь,—тронул он плечо нагнувшейся было Аннушки и брезгливо поморщился:—Пойдем, я тебя провожу. Неудобно. Служебное время. Внизу он придержал тяжелую дверь и, порозовев от напряжения, спросил: — Ну? — Я хотела тебе сказать...—по бледному лицу Аннушки прошел луч решимости, но тут же она осеклась и добавила дрогнувшим голосом:—-Вече- ром будешь дома? — Нет,—чуть смутился Дзюбин,—сегодня—нет. III. По узкой тропе, опираясь на сильную милую руку, она взберется к са- мой вершине Атаманской. Из-под их ног просыпятся камни, камни будут ка- титься и шуршать до зеленого подножья. В щеки ударит кровь, сердце будет стучать так, будто оно больше тела, будто оно шагает рядом. Вершина Атаманской, опаленная солнцем и песками, круглая и лысая, покорно ляжет у их ног. Легкий ветер опахнет горячие лица, серебряные пучки ковылей поклонятся им до земли. Сдержи торопливый шаг. Длинна пыльная тропа. Вот старая каланча—она чумазая и смешная. И не забыл ли глухой ста- рик прозвонить желанный час? Впереди горит нежное пожарище заката, воздух так спокоен и чист. — Я пришла. Давай руку. Сядем. Ох, как бьется сердце! — Мариша... — Пойдем на Атаманскую? — Мариша... ты не видела? Ко мне приходила жена. — Я ее не узнала, боже мой! Зачем? Леонид торопливо распахнул ворот рубахи, будто ему трудно было го- ворить. Он наклонился, поднял палочку и исподлобья посмотрел на Маришу. — Я только сейчас... подумал ясно... Он отломил кусок палки и пристально его осмотрел. — Ты...—он перекатил палочку на ладони и отломил еще. — Она... Глаза Мариши закрылись ресницами. Она смотрела на его ладонь, где катались теперь два осколка. — И—детка...—хрустнул он палкой в третий раз.