Сибирские огни, 1928, № 1

XVII. Партизаны бешено скатились в долину. Дым взрывов рассеялся. Люди и окровавленные лошади бились в траве. Фуражки с 'желтыми околышами раз- брызнулись по долине. Пять-шесть всадников мчались обратно. За ними бежали заседланные лошади. Павличенко положил людей в цепь. Ветер залпа сорвал с седел двух всадников. Тогда Павличенко оглянулся. Кузнецов сидел в траве и, держа на коле- нях окровавленное тело, приставлял к «ему оторванную ГОЛОВУ. — Друг!—закричал Павличенко. XVIII. Я вышел от Кузнецова поздно вечером. Мне пришлось услышать разго- вор девочек. Они гнездились у ворот на низенькой скамейке. — А што на небе светит?—спросила одна из девочек. — Луна,—ответила другая. — А зачем? Я зашагал по шаткому тротуару, не дослушав разговора. Я знал, что на небе светит луна. Это было обычное светило омской весны—карминовая луна, похожая на голову казненной. Я был в бредовом раздумьи. Я шел по улице и, кажется, просил луну, чтобы она научила меня особенным словам. Да, особенным словам, таким, которые легли бы на дорогах человече- ской боли, как неотесанные простые камни