Сибирские огни, 1928, № 1

воинами. Приходится ради этого усаживаться за самые плохие столики в кафе, терпеливо (не постукивая ложечкой!) ждать благосклонности официан- та и крепко-накрепко помнить, что ты в этом кафе—не больше, как одетая в пальто пустота, которую неприлично считается замечать не только у чеш- ских, но, что обиднее всего, и у своих русских офицеров. При таких-то вот взаимоотношениях или, вернее, при таком отсут- ствии всяких взаимоотношений между военными и «штатскими», можно, ду- маю, представить, как поражены были, как залюбопытствовали сидевшие в кафе офицеры, когда штабс-капитан особого егерского баталиона Яхонтов, подойдя быстрыми шагами к столику одного невзрачного господина, сшиб ударом стэка стакан с пивом прямо к нему на колени и, слегка поклонившись, назвал себя. В первое мгновенье на лице человека, пострадавшего от этой злой вы- ходки, изобразилось явное и мучительное смятение. Он привстал со стула, забавно расставив ноги, начал ощупывать свои карманы, очевидно, ища но- совой платок, но не нашел его и, схватив край скатерти, им было собирался обтереть коленки, но и этого не сделал, а просто сел опять прочно и тяжело на свое место, откинувшись на спинку, и, от'езжая вместе со стулом, как бы для того, чтобы лучше видеть обидевшего его офицера, сказал вдруг тихо и с расстановкой: — Понимаю... — Что?!—с радостной готовностью нагнулся к нему капитан, пе- рехватывая поудобнее стэк,—что вы изволили сказать?!.. — Понимаю, говорю, и могу потушить фонарь, —совершенно спокойно и даже несколько игриво, как показалось офицеру, сказал невзрачный го- сподин, многозначительно выделяя слова. Капитан Яхонтов никогда не бывал в таком неловком положении. Слова затронутого им человека не давали офицеру той искры, которая так необхо- дима в ссоре, чтобы разозлиться и первому ударить противника. Он не знал, что делать. А вокруг уже сгрудились любопытные, приготовившиеся, должно быть, к длительному удовольствию, т. к. многие из них держали стаканы с не- допитым пивом и кофе. Яхонтов почувствовал, что все это может, в конце-концов, сделать его смешным, и беспокойство за честь мундира, овладевшее им, заставило его решиться. — Официант!—громко позвал он. Тот вынырнул из-под самого локтя Яхонтова. — Отдельную комнату! — Слушаюсь. — Вас я попрошу пройти со мной,—обратился офицер к оскорблен- ному им человеку, который, казалось, только и дожидался этого приглашения. В довольно приличной комнате, куда, однако, доходил кухонный чад и грохот, Яхонтов сразу же занял кресло, стоявшее возле небольшого стола, покрытого грязной скатертью. Незнакомец остался стоять. •— Я жду от вас объяснений... садитесь... Тот сел. Помолчали. Наконец, теребя шляпу, лежавшую у него на ко- ленях, и не глядя на собеседника, незнакомец заговорил, подбирая слова и краснея: —• Видите ли... Вы меня извините, но, собственно, мне бы... впрочем, ерунда!.. Пожалуйста: я готов вам дать об'яснения... только—минуточку...— с такими словами странный человек вынул карандаш и блок-нот, быстро за- писал что-то и, вырвав листок, положил его на стол, прикрыв ладонью. Плос-