Сибирские огни, 1928, № 1

Борисок дотронулся до плеча Кудлатого. Кудлатый обдал его жаром глаз. л — Борисок! отборное мое зерно, собачье племя, от судьбы никто не уйдет! ...И судьба постучалась в окно Кузнецова, страшно' матершинясь. — Сынок,—простонал ночью его отец. Кузнецов соскочил с полатей. Кто-то потрясал раму страшными ударами. Луна стояла над церковью. Огромные тени солдат колыхались на лу- жайке. Кузнецов решился. Изба, сенки, крыльцо. Все было напрасно. На крыльце стояли солдаты. На другую ночь Кузнецова провели по улицам Тары. Тюрьма помеща- лась у каланчи. На каланче пробило одиннадцать, когда начальник тюрьмы выдал расписку в приеме арестанта и, позевывая, отправился спать... IV. — Блукащее вышло дело. Втолкнули меня в общую камеру, заперли на замок. Народу в камере много, на нарах спят вповалку, и воздух очень тяже- лый. Делать, однако, нечего. Выбрал я местечко на нарах и моментально заснул. Долго ли, коротко ли спал, только слышу: кто-то трясет меня за плечо. Просыпаюсь, расхлябениваю глаза: стоит надо мной здоровенный мужик, мурластый да рыжий, да еще кривой. — Вставай, говорит, разговор до тебя имею. Я заругался. Он ругань мою выслушал и спрашивает: — По какому делу? Я перевертываюсь на другой бок и отвечаю: — Так что по политике. Мурластый вновь берется за плечо. — Сапоги, говорит, парень, у тебя добрые. Я глянул на него одним глазом. Он сплевывает на обе стороны и приказ дает: — Скидавай! Я его наемех. Он вынимает перышко и начинает пугать: метнет вверх— за черенок поймает, метнет вниз и опять поймает. Ладно. Поиграл перышком и спрашивает: — Отдашь добром? Я моментально^ в сердце вошел. Рву на себе рубашку и недуром кричу: — Бей об это место! (Кузнецов расстегнул блузу. На бронзовой груди, в черном кустарнике волос всплыл синеватый лебедь). — Бей, кричу, об это место.—А сам думаю: — Только сунься! Мурластый прячет перышко и показывает на лебедя. — Сам наколол? — Сам, говорю. — А мне, спрашивает, смогешь? — Смогу, отвечаю. На том и поладили. Жизнешка наладилась подходящая. В камере блат- ные с политическими были перемешаны. Блатных, положим, немного, но каме- ру они держали в страхе. Мурластый у них верховодил. Был он фартовый сто- порщик и с воли забран недавно. С него и вошел я в настоящий почет.