Сибирские огни, 1928, № 1

ft Партизанская женка. Мих. Нинитии. I. Этот рассказ начинается 2 апреля 1927 года. В Омском доме работни- ков просвещения происходит празднование пятилетия «Сиб. Огней». В. За- зубрин, произнеся последнее слово доклада, подходит к лесенке, соединившей сцену и партер. Студенты и учителя словесности, ринувшись вперед, окру- жают докладчика. Это напоминает цирк. В самом деле, напудренный режиссер прокричал:—антракт.—Клоун, выскочив на арену, сделал обезьяний прыжок, белые глаза плафонов медлен- но угасли, шталмейстеры встали в дверях, зеваки устремились за кулисы. В антрактах разрешено осматривать конюшню. Зеваки бродят вдоль конских стойл, лошади блестят отлакированными спинами, рука, затянутая в перчатку, подносит к теплым мордам сахар и конфекты, лошади, тоскуя, берут губами комнатные лакомства. Докладчик явно не хотел быть деликатной лошадью. — Узнаете?—спросила его Эльза,—студентка Сибакадемии, латышка» похожая на англичанку. — Не узнаю,—сказал докладчик. Белокурая Эльза вспыхнула, ее звон- кие каблуки царапнули паркет. Так началось шествие зевак. Человек, замкнувший это шествие, не был похож на студента или на учителя словесности. Он был черен и кудлат, лицо его было в синих точках, края синей блузы спускались до колен. Он выкинул вперед руку, волосатую и большую, пальцы ее были скрючены. — Я—тряпицынский партизан,—сказал человек (голос у него был си- плый) :—вы тут говорили насчет Фрайермана, нет ли у вас той книжицы, где описано о партизанах? Будем кратки. Я подошел к докладчику и сказал, что у меня есть книга «Сиб. Огней» с Фраер,мановской «Огневкой». Так началось мое знакомство с тряггацынским партизаном. Фамилия его была Кузнецов. Он жил в полуподвале (на ул. Герцена, 54). Комнатка У него была крохотная и удивительно пустая. В один из весенних вечеров я застал Кузнецова лежащим на кровати. Ноги его в вытяжных сапогах покоились на утлой спинке. — Садись,—сказал Кузнецов.