Сибирские огни, 1928, № 1

— Кто это сочинял? — Не знаю... Говорят, реквизитор Пашка. — Довольно безграмотно, по-моему. — Н-да... чепуха. А Заломова затравят. Факт. — Вот оно, «пролетарское искусство», чем занимается! — Эх, бездарь- Рассыльный Митька раздает актерам пожелтевшие роли из «Павла 1», идущего в бенефис Заломова. — Распишитесь. Митька сердито тыкает пальцем в разносную книгу. Актеры обязаны играть эти роли, как и всякие другие, но на уголках— традиционная надпись рукой бенефицианта: «Прошу не отказать сыграть в мой бенефис. П. 3.». Союз работников искусств помещен в самой маленькой и самой душной комнатке Дома Союзов. На стене—уродливый портрет Томского, написанный местным художником, и огромный, нарисованный на четырехугольном картоне значок союза, изображающий комбинацию из свитка нот, трех толстых ки- стей, белой слепой маски и неопределенного вида геометрических фигур, слабо символизирующих скульптуру и архитектуру. Секретарь союза сидит за письменным столом и кушает бутерброд, со- средоточенно упершись глазами в чернильницу. — Мы вызвали вас,—говорит секретарь Заломову,—вытирая газетой жирные пальцы,—чтобы вручить вам копию протокола заседания правления об исключении вас из союза. Вот получите, пожалуйста. Заломов берет аккуратно перепечатанный на машинке протокол. ...«Постановили: принимая во внимание, что отказ артиста Заломова от участия в спектакле повлек за собою отмену последнего, что в корне подорвало проводимую союзом кампанию помощи ленинградским рабочим,—исключить артиста Заломова из числа членов союза, как чуждый и вредный элемент». — Распишитесь. Между прочим, настоящее постановление имеете право обжаловать в Ц. К. союза. Заломов рвет в кусочки протокол, швыряет на пол и коверкает лицо злой улыбкой: — Гусь свинье не товарищ. Это правда. — Совершенно верно,—соглашается секретарь, но кто свинья? У двери Заломов оборачивается и кричит, густо налив кровью лицо и театрально выбросив вперед правую руку: — Слушайте вы! Самозванцы из фельдшерской школы! Я плюю на ваше постановление! Слышите? Плюю? Кто вы такие? Кто дал вам право ковырять- ся в моей жизни, как в своем сопливом носу? Кто?! Прав-ление! О, профес- сиональное ничтожество... Заломов задыхается и торопливо, прыгающими пальцами нахлобучивая шапку, выбегает из комнаты. Вот,—блестит в пространство лакированными глазами Заломов,—вот., мне сейчас хорошо. Выполоскал душу и обрядил ее в чистое белье... Вы пони- маете?.. После спектакля он плохо стер грим, под глазами лежат неровные ко- ричневые тени и у виска—карминовая полоска. Морщины отчетливыми тро- пинками пересекают желтую кожу. Казик осторожно развертывает очередной порошок и кладет на стол. Рядом—маленький осколок зеркала и новое стальное перо. Казик оглядывает всех таинственно и победоносно: — Качество—убиться легче. Мэрковский.