Сибирские огни, 1928, № 1

Роман Гумилевского, как произведе- ние, в ярких образах заостряющее вопро- сы полового быта нашей учащейся мо- лодежи, имеет громадное общественное значение. В оценке этого романа мы по- зволили себе не согласиться с отзывом А. Лежнева, расценивающего роман, как обнаженно-тенденциозную халтуру («Кра- сная Новь» № 1 за 1927 г.). Что роман имеет недостатки со стороны формаль- ного построения, бросается в глаза вся- кому соприкасающемуся с вопросами ли- тературы. Но в романе есть и достоинства, кото- рыми мы считаем, вопреки Лежневу, ту общественную «тенденцию», против кото- рой вооружается критик, ибо не имеем склонности расценивать литературное произведение только со стороны подсче- та мужских и женских рифм, своеобра- зия композиции, классификации эпитетов, а не менее важным считаем и то, насколь- ко правдиво тот или иной художник ри- сует явления окружающей жизни и из какого угла этой жизни смотрит он сам на изображаемые им явления, куда он зо вет читателя. Студент Королев в страстной речи на могиле замученной пауком разврата де- вушки зовет молодежь из «собачьего пе- реулка» на дорогу общественной деятель- ности, а критик ехидно издевается, за- являя, что автор «пересказывает речи Ле- нина». Возьмите Толстого «Войну р Мир». Прочтите то место (канун Боро- динской битвы), где Андрей Болконский в страстных филиппиках-клеймит войну, как гнусное явление. Разве скажет Леж- нев, что у Толстого «вместо действующих лиц — громкоговорители»? В рассказе Горького «Тюрьма» из соседней камеры Миша подслушивает по тюремной азбу- ке: «Жизнь не будет справедливой и пре- красной, пока ее владыки развращаются властью своей, а рабы—подчинением» и т. п. Разве это не «голая тенденция»? А речь короленковского Макара на суде у Тойона? А некрасовский «Дедушка»? А «Размышления» и «Железная дорога»? Примеров можно приводить до бесконеч- ности. Ведь рассуждать по-лежневски—зна- чит поставить крест как раз на тех гла- вах литературы прошлого, на которых воспитывалась лучшая часть русской ин- телигенции. (См. о Некрасове в сборн. Плеханова «За 20 лет»). В романе же Гумилевского прежде все- го и выпирает струя общественности. Его герои мало интересны как индивидуумы, а поражают яркими чертами определен- ных идеологических групп. Что особен- но ценно здесь, так это то, что автор по- казывает исходную точку того идейного течения, которое приводит Хорохонина и иже с ним в «собачий переулок». Эта точка рельефно выявлена в лице приват- доцента Бурова, личность которого полу- чила свое оформление в период реакции после 905 г., когда русская интелигенция захлебывалась «Саниным» и «Ключами счастья», когда энергия юношества обра- щена была на культивирование сексуаль- ных переживаний, когда устраивались «лиги свободной любви» с афинскими ве- черами, о чем со смаком в наши дни рас- сказал Калинников в своем скабрезном романе «Мощи». И Хорохорины, несмо- 4 гря на свой коммунизм, прямые наслед- ники Буровых. Автором очень кстати вве- ден мотив о психологическом родстве этих двух суб' ектов (сходство их почер- ков), хотя этот мотив и понадобился ему для ненужной в романе пинкертонов- щины. Лежневское утверждение, что «роман- тическая страсть до гробовой доски не является принадлежностью новой мора- ли»—верно. Но нужно сказать, что эта мысль не нова, а стара как и вообще че- ловеческая мысль (можно найти еще у Шопенгауэра), а, во-вторых, мы не ви- дим у Гумилевского того дикого аскетиз- ма в любви во имя долга (какого долга?), который приписывается Лежневым лю- бящим друг друга—Королеву и Осоки- ной. Тут критик просто «присочинил».. Где же, по Лежневу, та середина, кото- рая удерживала бы молодежь от голой физиологии и вместе с тем давала бы право на звание «новой морали»? Мы полагаем, что ненормально явле- ние, когда среди молодежи господству- ет санинский взгляд, «нравится сестра— и на сестру смотри с вожделением», но мы также хорошо знаем, что платони- ческая любовь—надстройка над физиоло- гией. Будем ли мы говорить молодежи: идеальной любви не существует, а есть только «влечение полов» или же мы бу- дем говорить, что нужно физиологию из- гнать и ограничиться обетами «по гроб жисти». Необходимо, конечно, раз ' яснить молодежи характер любви, как явления, в основании которого лежит различие по- лов, но нужно дать ей понять, что гос- подство голой физиологии—явление по- шлое, ненормальное. Любовь к девушке - другу, к девушке-человеку и любовь к девушке-женщине—две cfopoHbi одной и той же медали. Такой именно любовью и любят в романе друг друга Сеня и Зоя. Так именно Сеня и понимает любовь. Ни- какого, повторяем, аскетизма здесь нет. И естественно, эта любовь здоровая, че- ловеческая, и противопоставляется стре- млению Хорохорина» к восстановлению духовного равновесия через физиологи- ческое удовольствие» и любви Анны Ры- жинской, видящей в культе разврата и «наплевизма» борьбу за новый быт.