Сибирские огни, 1928, № 1

стол и несколько табуреток. Тускло горела керосиновая лампа. Огромные те- ни причудливо искажались, надломленные сводчатым потолком. — Ну,—спросил открывший им дверь полный лысый человек в тол- стовке. f I — Сопротивлялся...—сказал человек в борчатке. Все трое замолчали. — Это —с вами?—спросил хозяин. — Вот.—Человек в борчатке положил на стол смятую, затасканную тетрадку. — Возьмите табуретки,—сказал в толстовке, сел и, раскрывши тетрадь, слегка вывернул фитиль лампы. Трое склонились над столом. — Что ж это?—с тревогой сказал в толстовке, перелистав тетрадь,— это совсем не то: здесь о глазах что-то! Чертежи... рисунки... Его товарищи еще больше нагнулись к тетрадке, чуть не стукнувшись головами. — А ну...—сказал третий, самый маленький из них, и голос его пере- хватило от волненья, так что он не мог продолжать. — Читать?—робко взглянув на человека в толстовке, сказал он. — А ну его. Куда к чорту!—ответил человек в толстовке, свертывая в трубочку тетрадь и выпуская веером из-под большого пальца ее страницы,— Надо по-нашему: выводы! должны же здесь быть выводы! А ну, Александр, смотрите в конец. Человек в борчатке взял рукопись из рук товарища и начал просматри- вать. 1 "'И 1 ! —• Вот, наверное,—сказал он: «итак»... — А,—«итак»—правильно! Раз « и т а к » , значит то, что нам нуж- но,—рассмеялся он.—А ну, читайте, товарищ, вот как-раз с этого «и т а к». Он еще больше вывернул фитиль. Человек в борчатке стал читать: «...Итак, коснувшись физиологии органов чувств, мы установили анало- гию между звуком и светом. Воспользуемся этой аналогией для наших рассуж- дений. Звук есть осознаваемое нами раздражение концевых аппаратов слухо- вого нерва. Причиной этого раздражения мы считаем колебания, возникаю- щие в звучащем теле. Когда число колебаний в секунду становится очень ве- лико, ухо перестает воспринимать их, так же, как и колебания, чересчур мед- ленные. Низшая граница—20 колебаний в секунду, высшая—около 40 тысяч. Колебания менее быстрые, чем 20 в секунду, и более быстрые, чем 40 тысяч, перестают быть звуком для нашего уха. Но это установлено приблизительно. Различных степеней тонкости слуха бесчисленное множество. Это хорошо из- вестно каждому. Известно, например, что люди вообще-то с хорошим слухом не могут услышать сверчка или мышиного писка (Это звуки—частых коле- баний). Несомненно, существуют люди, которые улавливают звуковые колеба- ния ниже 20 в секунду и выше 40 тысяч. Вряд ли можно сомневаться и в том, что путем соответствующих условий и «упражнения» можно для очень многих из нас добиться тех же результатов. Во всяком случае, этот факт отмечен в житейском обиходе: «Вы знаете, моя девочка уж второй год занимается му- зыкой и, представьте, у нее очень развился слух!». Трудно сказать, от чего этот несомненный факт больше зависит: оттого ли, что создается привычная концентрация внимания на звуковых ощущениях, т.-е. получается, так ска- зать, избирательное внимание или же от каких-то (может быть, молекуляр- ных) изменений в самом воспринимающем аппарате. Для того, чтобы расши- рить границы колебаний, воспринимаемых, как звук, т.-е. попросту говоря, для того, чтобы утончить свой слух, очень важно устранить все слишком