Сибирские огни, 1928, № 1

НОСОВА М. М.—Партизанские крики: «у н и с т о ж и т ь!» поднимают дух. Жда- ла я речь старика Чубукова на партизанском собрании. Поп Воскресенский сразу кру- то повернул свое положение. ЖЕЛЕЗНИКОВА Т. Ф.—До девок-то эти белые полковники дюжи были. Знаю я это про них. А не понравилось хранцузу, когда Катя его по рылу шаркнула. Так и надо. Собака! НОСОВ М. А.—Хранцуз—сволочь! Добрался до сибирских дезок, ровно наш « Г р о з н н ы й » (хряк-иоркшир. А. Т.) до свиней. Слюни аж распустил... КОРЛЯКОВА Н. В.—На журавле повесили мужика с бабой. Ой! Не могу! Когда это читали, у меня в горле будто иголками кыляло. Замерзну я скраю, а после меня в жар кинет. То замерзну, то в жар кинет. СТЕКАЧОВА М. Е.—Спиридонка-то, видно, молодой, да из ранних. Садыкнул отца-то! ТУБОЛЬЦЕВ И. И. (Шутит).—Говорили, для нашего Федюхи Джейкало никто книги не напишет, чтобы он не заснул, когда будет слушать. А вот же написал За- зубрин. Не спит Федюха. ДЖЕЙКАЛО Ф. Ф.—Тут и рад бы заснуть, но не заснешь. НОСОВ М. А.—Верно. Поневоле будешь сидеть и слушать. ДЖЕКАЙЛО Ф. Ф.—Тут и рад бы заснуть, но не заснешь. Опал. Аж как-то в роде скушно сразу стало. И жалко, что оборвалось все. ЗУБКОВА В. Ф.—Хорошо, что Барановский жив остался. Я думала, что его кончили в первых боях, а он жив остался! У него большое склоненье к красным было. Умный он. СТЕКАЧОВ Т. В.—Вот как Петру живого в могилу мир закапывал, гут народ наш сидел так, ровно его к стенке приколотили. БЛИНОВА Т. П.—Тут не токма что люди, и вши все умрут от ужасти. Слезу никак не удержишь. Какой народ чудной был: напоили Петру чаем, а потом закопали. ТИТОВА А. И.—Толпа, так толпа и есть. Закопают. Себя каждый огораживал. Боялись мужики: вернутся чехи, узнают, что Петра остался живым-—и все село со- жгут. Такие здесь меня нерва брали, ну, просто... ажио сердце раздымалось. ШИТИКОВ Д. С.—У меня к белым такое отвращение, что не слушал бы об их зверствах. Но слушать гребтится. Невыносимо только. ЗУБКОВА А. 3.—У беляков, должно, ни одного путного человека не было. Все—звери, обормоты... Безумные те мужики были, которые Петру закапывали. НОСОВ М. А. (Возражает).—Это ты сейчас такая умная. Почему ты, Анна За- харовна, не заступилась за Мошкина Ягора, когда его партизаны зря к расстрелу присудили ? СТЕКАЧОВ Т. В.—Нет, в нашей Журавлихе не засыпали бы живого. Уйди чехи, не засыпали бы. БЛИНОВА Т. П.—Да уж ково там говорить!? Моего Егора стреляли в хате бан- диты, все соседи слышали, а ни один не помои. Все только крепче з а л о м и л и двери. БОЧАРОВА М. Т.—Жарков здорово орудовал. Нигде не трусил. ШИТИКОВ Д. С.—Тоскливо мне было, когда зверствовали белые. И рад я бы- вал, ежели красные беляков настигали. Вот как мне было сладко, когда партизаны сре- зали сашкой череп хранцузскому полковнику!! На сахарницу черепок этот годится. НОСОВ М. А.—Срезали череп и раскрыли в нем «ядовитый мед». ТИТОВА Л. Г.—Другому : то хранцузику или как его там... тоже скоро голову снесли. Как у зарубленного петушка шея торчала. И кровь!! БОЧАРОВА П. И.—Партизаны в тайге все кричали: «пили!-пили!». Крик этот им нужен был, значит, для душевности. Так и надо было почаще покрикивать. О-о-ох! И было же гам! И крик, и стрельба, и ребятишки, и коровы. И как только народ вы- нес эту байгу? Всю бы ночь слушала я экое чтенье... КОРЛЯКОВА Н. В.—Новую книжку читают—сердце спит. А тут—терзанье, ко- лотье и беспокойство всякую минуту. И некогда тебе о другом забыться. Мне погля- нулось и смешное: когда Настенька разговаривала с Мотовиловым о порядках в красном войске. Вы, говорит, порядки ведете, как у красных. Ну, и подверстала она ему тут словечко! СТЕКАЧОВА П. Ф.—Так это она. Не сообразила, к чему несет. С бабьего ума. НОСОВ М. А.—Не в ту жилу ударила... Мотовилов хоть и сукин сын, а может определять людей. Смотрите-ка, как он своих офицеров расчистил! Человек он без сердца. Ну, а с сердцем человек—не вояка... Офицерские жены—сучки. Ишь, какая у них разнобратчина шла с офицерами! Кто какую хотел, туе и валил. Помутился у них весь монастырь. СТЕКАЧОВ И. А.—Белое отступление было такое же, как великое отступление французов. Вот, поди, когда от них редькой-то несло! Все разрушали на своем пути. Птицу лопали нечереденую.