Сибирские огни, 1928, № 1

М. ГОРЬКИЙ 216 Вечером доклад из Совнаркома Слушали, столпившись, мужики. Грудь полна восторженного гула, Но кругом немая тишина, Будто всех внезапно захлестнула Голубая радио-волна. А когда невидимые скрипки Зазвенели струнами вдали— Теплые, корявые улыбки На корявых лицах зацвели. Этот день никто не позабудет, Этот день деревню поднял ввысь. И впервые неохотно' люди По своим избушкам разбрелись. Он рассказывает, как отец его вырубал орешины и дубки для цепов, а затем: «На вновь отстроенном, общественном гумне Отчетливо стучала молотилка». О том, как Ленин, «простой и добрый», приказал возвратить отобранную у бедняка единственную корову. Он, Исаковский, говорит: «Нынче жизнь расценивает в грош Разве только лодырь да' колека». Он знает: «Есть у нас прекрасная земля, Остальное 'вырастим мы сами». И—о себе : «Я потерял крестьянские права, Но* навсегда останусь деревенским». Вот это, последнее, я думаю, уже не верно. Михаил Исаковский не деревенский, а тот новый человек, который знает, что город и деревня—.две силы, которые отдельно одна от другой суще- ствовать не могут, и знает, что для них пришла пора слиться в одну, необори- мую, творческую силу, слиться так плотно, как до сей поры силы эти никогда и нигде не сливались. В сущности—именно этот мотив и звучит во всех стихах Исаковского: «Разбудили сразу, растревожили, Сердце бьет во все колокола Мы воскресли, Мы сегодня ожили, Чтоб творить великие дела». Стихи у него простые, хорошие, очень волнуют своей искренностью. Впрочем, оговорюсь: я не считаю себя знатоком и тонким ценителем техники современного стиха. Страдаю пристрастием к стихам, простая форма которых насыщена ценным содержанием. Италия, Sorrento. 10/1-28-