Сибирские огни, 1928, № 1

найти специфическое для пролетариата «мкрочувствование» и столь же специфиче- ский способ выражения последнего. Они старались лишь добиться наибольшей дей- ственности своих «злободневных» стихов, которые должны были явиться орудием в борьбе масс и за массы, и поэтому стремились к максимальной понятности, ясности и отчетливости. Желаемую ясность и простоту, лишенную словесных «вывертов» и фор- мального эксцентризма, отвлекающих внимание в сторону и затрудняющих восприя- тие, давала «классика». Другое направление—декларативно-лирическое, более общее и абстрактное, формально связанное с символизмом. Его представители не имели тяготения к «зло- бодневной», изо дня в день, от «случая к случаю», ведущейся агитационной работе. Она у них а елась в ином, «высоком», обобщенном стиле. «Высокий»—лирико-реторический, абстрактно-философский или патетически- декламационный—стиль характерен почти для всех поэтов этого направления. Они не ограничиваются поэтической «практикой». Они стоят близко к «Пролеткульту» и уча- ствуют в его теоретической работе. А она уже и тогда в большей мере сводится к тому, чтобы отыскать «спецификум» пролетарского искусства, найти то, что, согласно теоре- тическим положениям, должно быть положено в основу пролетарской поэзии. Вот по- чему творчество пролетписателей первой поры носит часто такой абстрактный, тезис- ный характер. Первое направление было представлено почти одним только Демьяном Бед- ным; за ним шли, правда, многочисленные составители «политических» стихов в газе- тах, но их произведения но большей части не имели никакой литературной ценности. Второе насчитывало ряд имен, принадлежавших более или менее одаренным, быстро выдвигавшимся поэтам: Кириллов, Герасимов, Гастаев, Филиппченко, Александров- ский, Обрадович, Самобыткин, Садофьев и др. И все-таки удельный вес первой, зна- чение ее, как активной, действующей силы, связь ее с современностью—были гораздо больше, сильнее, чем у второй. В этом смысле, один Демьян Бедный перевешивал всю остальную пролетарскую литературу того времени. Его влияние, его роль, его попу лярность были огромны и не могут не быть оцененны слишком высоко. «Агитки» Демьяна Бедного были образцом того, как нужно писать агитки, если хочешь, чтобы они действовали на тех, на кого они рассчитаны, а не удовлетворяли отвлеченным литературным теориям или избалованному вкусу гурмана. Но если поэзия Демьяна Бедного в огромной степени превосходила творчество тогдашней молодежи (Кириллов, Герасимов и др.) силой своего воздействия на мас- су, своим «полезным эффектом», непосредственной социальной ролью, то зато твор- чество молодежи имело гораздо большее значение для дальнейшего развития проле- тарской литературы. Демьян Бедный стоит в ней особняком. То, что им написано, имеет смысл и ценность вне тесной зависимости с ее эволюцией. Наоборот, работа молодежи, художественно и не очень сильная, интересна и важна именно, как этап с развитии пролетарской литературы. Зависимость пролетарских поэтов «первого призыва» от символистов легко об'- яснима. Поэты эти начали писать, в большинстве еще до революции, и, естественно, что они складывались под воздействием того направления, которое в то время гос- подствовало. Формальное влияние футуристов в первые революционные годы сказы- вается сравнительно слабо. Оно достигает апогея позже—с выступлением второй сме- ны пролетпоэтоз (Безыменский, Жаров ), формировавшихся уже в иной литератур- ной атмосфере, в обстановке футуристической гегемонии. Так же естественна декларативность пролетпоэзии начального периода. Это был период самосознания. Пролетарская литература делала заявку на право существо- вания и в то же время на будущее господство. В таких условиях «декларативность», т.-е. высказывание о себе, возглашение сзоих целей, усиленное самоутверждение— неизбежны. Литература неизбежно получает реторический, программный, отвлеченный характер. Победы революции придают этой реторике особую торжественность и ма- жорную яркость. Пролеткультовские теоретики раздувают ее и без того пылающий пафос, ее склонность к отвлеченному «философствованию». Она подымается все вы- ше и выше, ее горизонты раздвигаются все шире, ее обобщения становятся все не- об'ятней, и вот она уж теряет из виду грешную землю и остается с глазу на глаз со вселенной, с Солнцами, с Вечностью, с Трудом, с Человеком—со всеми абстракция- ми с большой буквы. Начинается планетарный, космический период пролетпоэзии. Отвлеченность пролетарской поазии стала настолько очевидной, что она вызва- ла реакцию со стороны молодежи, выросшей в революцию и потребовавшей от ли- тературы «показа» человека современности, перехода к земной конкретности. «Кос- мизм», хотя и не без борьбы, вынужден был сдать свои позиции. Старшее поколение, первый призыв пролетарских поэтов, потеряло свое руководящее значение. Оно и са- мо должно было перейти к иным методам работы. Не только Кириллов, являвшийся и прежде лириком по преимуществу, но и Герасимов, родоначальник «заводской мета-