Сибирские огни, 1928, № 1

лично всегда мерзавец, исчадие ада, зверь, подлец, изверг и т. д. Существует особый шаблон в изображении владельца фабрики, кулака, белогвардейца, ме- щанина, коммуниста, рабочего, комсомольца; всякое отклонение от этого ша- блона считается отступничеством; строчатся iрозные статьи, делаются оте- чественные и начальственные внушения, исступленно работают редакционные ножницы и красный карандаш. Читатель же со скукой откладывает книгу в сторону, в лучшем случае говорит: благонамеренно, но сухо и безжизненно. И старательные советчики, и сам писатель не понимают, что они оказывают революционному искусству медвежью услугу. Наше время—тенденциозное. В эпохи острых классовых битв тенденциозность—неизбежное и естествен- ное явление в искусстве. Но и тенденциозность бывает различна. Иногда тен- денциозность содействует художественной убедительности произведения и, во всяком случае, не мешает ей. Это бывает тогда, когда художник сохраняет чувство меры, когда тенденция органически связана со всеми мировоззрени- ями художника и когда она поясняет, усиливает правдивость изображения. Поэтому-то такие заведомо тенденциозные произведения, как «Что делать»— Чернышевского, «Кто виноват»—Герцена—Искандера, «Андрей Кожухов»— Степняка-Кравчинского в свое время оказывали могучее воздействие на це- лые революционные поколения. К сожалению, тенденциозность художествен- ных произведений нашего времени очень часто не удовлетворяет этим основ- ным требованиям. Прежде всего, у нас много грубых, явно фальшивых и бес- совестных подделок под революционность. Об этом говорилось и писалось вполне достаточно, но «воз и поныне там». Гораздо, однако, опаснее поверх- ностное усвоение революционно-марксистской идеологии пролетариата, лишь бы выходило хотя и дешево, но зато горячо. Это опаснее потому, что, с первого взгляда, тут все на месте, но при первой же жизненной проверке та- кая «выдержанность» терпит очвидные крахи, а в искусстве лишь очень про- зрачно прикрывает самое обыкновенное «россейское» мещанство', литератур- ный и не литературный карьеризм, а то и впрямь самые .недвусмысленные пош- лости и враждебное отношение к делу рабочего класса. В искусстве, как и в других областях жизни, мертвое всюду хватает жи- вое и мешает правдоискательству. Художник, подобно остальным обыкновен- ным людям, всегда несет с собой огромный груз прошлого; унаследованные атавистические инстинкты, отжившие предрассудки, привычки, верования, давным давно сданные в архив передовыми людьми мысли, закорузлые обыва- тельские суждения, ничтожные, ходкие мненьица—все это окружает худож- ника с раннего детства и до последнего его часа и все это препятствует по- стигнуть ту художественную правду, которая смутно мерещится ему. Все это ему нужно преодолеть. Лишь тогда художнику открываются своеобразные ви- дения в окружающем, только тогда он начинает видеть то, что не видят, не замечают другие, и лишь в эти моменты он переживает то особое творческое самочувствие, которое называется вдохновением. В примелькавшихся фактах, в мелкой повседневной жизни он неожиданно для себя находит новый смысл, пережитое получает новое освещение, постигаются новые истины. Особенно это нужно помнить в революционные эпохи, когда наши чувства и наши мыс- ли явно отстают от общественного бытия. В частности, в эти моменты осо- бенно важно, чтобы писатель вдохновлялся не книгами, не газетами, не жур- нальными статьями, а самой жизнью, потому что только она помогает ху- дожнику освободиться от всякого застойного, отжившего. Как это ни стран- но, наша литература, и пролетарская, и непролетарская, органически еще не слились с нашей действительностью. Иногда испытываешь впечатление, что жизнь сама по себе, а наше искусство—само по себе. Искусство лишь сопри-