Сибирские огни, 1928, № 1

— Господи! да где же это Саша-то?!—говорила старуха, оглядываясь во все стороны.—Зиночка! Ты бы побежала ему навстречу... Ведь опять мы останемся!.. Сбегала бы к коменданту,—пусть даст кого-нибудь!.. Нахалы вы! Нахалы!—вдруг закричала она пронзительно, с трясущейся от гнева головой, на вламывающихся в теплушку с треском и грохотом офицеров и их денщиков. Дочь останавливала ее: — Мама, мамочка!—говорила она, Дергая старуху за рукав,—да пере- станьте же! Сейчас Саша придет,—перестаньте!—А у самой глаза полны бы- ли слез, и, увидев подошедшего к паровозу проводника, она почти бегом бро- силась к нему и стала просить помочь им. Проводник, не дослушав ее, бурк- нул что-то и отошел. В это время она увидела знакомого прапорщика: он выглянул из теплушки стоявшего напротив эшелона. Она окликнула. Он, не- приятно, видимо, пораженный, все-таки поклонился ей и выпрыгнул из теплушки. — Анатолий Сергеевич, ради бога, помогите нам!—сказала она голосом просительницы, совсем не похожим на тот, каким она разговаривала с ним в своей гостиной, когда он бывал у них, когда под ее аккомпанировку пел песенки Вертинского и, стоя за ее стулом и перелистывая ноты, вдыхал аро- мат ее 'волос, томился от любви к ней. Она протянула ему руку, привычным жестом отогнув до половины свою перчатку. Он ответил ей рукопожатием. Но, как-будто не замечая этого, она продолжала, волнуясь и тревожно вгля- дываясь в него: —• Вы знаете, это ужасно, что делается: нас совсем оттеснили!.. Мама страшно волнуется. Александр—в городе: его не отпустили... Я так обрадова- лась, когда вас увидела... может быть... — Увы!..—сказал прапорщик с неловкой улыбкой, которая должна бы- ла обозначать одновременно и отказ, и сожаление,—если бы на полчаса, только на полчаса раньше!.. А теперь... денщика я командировал в город, а сам... мы сейчас... меня вызывают в штаб... Оба они старались ее смотреть друг на друга. Долго молчали и обоим было как-то неловко расстаться. — Боже мой... боже мой!.. Что же делать?!—словно про себя говорила она. —- Холодно.'.—сказал прапорщик, передернувшись, и пояснил для чего- то, как-будто она не видела:—Я ведь в одной гимнастерке к вам выскочил... Ну, прощайте!—сказал он, беря ее руку и на этот раз целуя выше перчат- ки.—Надеюсь увидеть вас во Владивостоке,—и, не дожидаясь даже, когда она уйдет, он, повернулся к ней спиной и, ухватившись за скобку косяка, легко прыгнул в теплушку... Женщина постояла еще немного и пошла по направлению к станции. Низко (вот-вот, кажется, заденешь головой) висят над перроном огром- ные станционные часы. Большая стрелка, похожая на меч, долго остается на месте и вдруг делает прыжок. Два офицера стоят, прислонившись к стене вокзала, и смотрят спокой- но, как мечутся по перрону люди. Один из них, помоложе, говорит: — Знаешь, странно все-таки делается: ведь вот за то время, пока эта стрелка едва-едва успела оползти циферблат, фронт откатился еще на шесть- десят верст!.. Тьг сводку читал? —- Да,—говорит другой, не склонный, видимо, к философствованию.— Бегут... Мимо них с шумом и звяканьем проходят два анненковца, волоча длин- ные шашки. На рукавах у них—череп и скрещенные кости.