Сибирские огни, 1928, № 1

Капустин встал. Они посмотрели друг другу в глаза. Маленький Капу- стин протянул руку высокому и стройному Яхонтову. Они обменялись адре- сами. Капитан толкнул дверь. Звон падающей и разбивающейся посуды, со- провождаемый вскриком, оглушил их. У противоположной стены узенького и темного коридора стояла, беспомощно опустив руки, перепуганная горничная Возле двери лежал поднос и груда осколков. Очевидно, дверь открылась и вышибла поднос в то время, как кельнерша пробегала мимо. > Яхонтов остановился на секунду, затем быстро вынул бумажник и, до- став несколько кредиток, сунул девушке. Перепуганная девушка не успела протянуть руку. Деньги упали на пол. Офицер с Капустиным обогнули угол темного коридорчика, свет зала заставил их зажмуриться. Пройдя шага два, Капустин остановил вдруг офицера и что-то сказал ему на ухо. Капитан поморщился, как бы обдумывая что-то, и оглянулся на коридор, из которого они вышли; девушка собирала осколки. — Нет, не думаю,—сказал он... 2. Темный эшелон. Эвакуация... эвакуированный... эвакуационный... липкие, квакающие слова! И кто это только выдумал и выпустил в русский обиход эту безобразную стаю?! Уж не для того ли эти слова, для чего и другие многие из иностранных, т.-е., чтобы скрыть, как скрывают в облатке неприятное лекарство, все по- : стыдное и нечистое, что нехорошо обозначить простым словом? Однако, не- хватает облатки: «эвакуантов» все-таки зовут беженцами, да и не прикро- ешь, пожалуй, никакой иностранщиной того постыдного и безобразного, что совершается вот уже вторую неделю на омской станции. Здесь, в этих людях, готовых искалечить друг друга из-за места на грязных нарах теплушки, пещерный предок узнал бы свое потомство! А ведь придет время—рассядутся все, «утрясутся», как сами же они выражаются, почувствует каждый, что прочно обосновался в логове, и тогда мало-по-малу начнут отходить сердца, остынут разгоряченные дракой тела, спрячутся оска- ленные клыки, и такие завяжутся знакомства, что уж и не представляют люди потом, что можно расстаться, забыть номер общей теплушки и никогда в жизни не переписываться друг с другом. Но это потом будет, а пока лучше не смотреть, что творится. Ну, неужели, например, не знает этот белокурый, с мягким нежным лицом, поручик, которого английская с серым широким воротником шуба де- лает еще женственнее, неужели не знает он, что та женщина, которую он оттолкнул сейчас, втаскивая в теплушку, с помощью денщика, какой-то сундук, тоже сестра или жена такого же, как он, офицера?!.. Уж много часов стоит она перед этой теплушкой вместе с высокой чер- ной старухой возле сваленных на снегу дров, ящиков, чемоданов и корзин., ожидая посадки. Путем бесконечных расспросов, унижаясь и плача, остана- вливая пробегавших по перрону железнодорожников и военных, ей удалось, наконец, узнать раньше всех, на котором пути формируется сое-тав для офи- церских семей, и тогда она, молча, крадучись, вместе со старухой принялась перетаскивать одну за другой все свои вещи, пролазя с ними под стоявшими на пути эшелонами, в надежде, что она первая попадет в теплушку. Но у юнкера их—Сашеньки—не было еще денщика, а сам он не мог вырваться из города, посадка началась дико и внезапно, и вот теперь обе женщины стояли возле своих вещей, отброшенные в сторону, и не знали, что делать.