Сибирские огни, 1928, № 1

нее поведение «соцвоса». Она вспомнила эти улыбающиеся глаза, такие хитрые, такие скользкие. Уже дома, в своей комнате, не включая электричество, сидела, думая, долго', до» серебра месяца. Казимира Осиповна чувствовала, что где-то там нависает большая неприятность. И от этого слабо кружилась голова, слабо ныло тело. Утром, накинув на себя пальто, не умываясь, Казимира Осиповна вызва- ла Кольку. Тощими пальцами Колька шевелил нос. — Чо надо?! Резкий вскрик перерубил мысли Казимиры Осиповны. Она поднялась. Пальто с выцветшим воротником сползло с плеч. Грязная ночная рубашка, топорщилась на обвислой груди. Дрожащей рукой швырнула Кольке за- явление. — Садись и полюбуйся на свою работу. Свинья! Колька закусил губу и взял брошенный лист. Казимира Осиповна нервно» кусала ногти, и лицо ее морщилось, как- будто во рту было что-то очень кислое и холодное. — Ты вот, балбес, с заявлениями ходишь, а своей пустой головой не сообразишь вначале ничего!.. Дурак!.. Ты у меня давно на примете! Я, брат,, все твои мысли заранее вижу! Шарлатан! От этого стремительного' потока ругани было тяжко Кольке. Он с болью смотрел на вздрагивающее лицо Казимиры Осиповны, на ее грязную рубашку и молча слушал. Обида росла, быстро» захлестывая все другие мысли. — Завтра же отправлю тебя в колонию. Надоело' здесь, видать, жить?- С жиру бесишься! Сволочь! Последний крик врезался в мозг, как нож. Колька отшатнулся. Руки тряслись, тянулись к глазам. Большие, блестящие слезы, оставляя на лице узкие дорожки, стекли на пол. Спотыкаясь ослабшими ногами о порог, Колька вышел. Обида была тяжела, как тысячепудовый камень. Горькие полынные клуб- ки колотились в горле. Тоска, большая, черная, как осенняя ночь, жуткой пустотой наполняла сердце. Хотелось уйти куда-нибудь, хотя бы на край света, и там плакать настоящими, облегчающими слезами. Колька вышел на улицу. Холодный дождь брызгал ровно, не ослабевая, маленькими серыми каплями. Блестящая земля расползалась, точно клейстер. Узенькие грязные лужицы, тоскливо морщились, а мокрый забор' шатался от воющих порьшо'В ветра. Ноги вязли, скользили. Когда Колька распахнул дверь, амбар откликнулся серым стоном. Свер- ху где-то протекала вода. Большие грязные капли щелкали монотонно через одинаковые промежутки времени. Вяло шурша крыльями, под потолком заме- тались голуби. Амбар был разделен на четыре больших отделения, а в них бы- ло темно, пыльно. Сверху, холодный, как этот дождь, слабо сочился мутный свет. В амбаре бывали редко. Всегда стоял он пустой и неуютный. В нем толь- ко жили голуби и большие серые мыши. Дверь у самого крайнего отделения была приоткрыта. Колька отвел ее дальше в сторону. ...Ноги в самых суставах переломились. Амбар холодный, мрачный на- чал быстро вращаться. Мелькали голуби. Серые большие крысы оскаливала громадные рты и большими синими языками лизали Колькино лицо. Катаясь по полу, он кричал, страшно, сумасшедше разбрасывая слова.