Сибирские огни, 1928, № 1

Страшная боль ожгла затылок Людмилы. Липкая кровь склеила волосы. В глазах сумасшедше заметались разноцветные круги. Потом посыпались искры. Черные, синие, зеленые, голубые. Где-то в стороне кривился гадко, грязно, измятый, раздвоенный Тимофей Иннокентьевич. Хотелось кричать, но крики не слетали с губ и только корчились, обессиленные. Тимофей Иннокентьевич, не торопясь, снял со стены чистое, белоснеж- ное полотенце и, не торопясь, завязал Людмиле рот. Уговаривал нерешительно, переворачивая Людмилу вверх лицом. Рука потянулась к выключателю. Маруська увидела, как черной ослепительной лавой хлынула через окна темь. Нечеловеческий ужас заморозил мозг. Маруська поняла все, все до мель- чайшей подробности только теперь. Разрывая ногти, цеплялась за крючок. Но крючок почему-то не слетел с кольца, и обессиленные пальцы напрасно выламывались, кровянились... Распластанная, с перекушенными губами лежала девочка пятнадцати лет—Людмила Гриневич. Маруська обезумело ширит глаза. Ей нехватало воздуха, и она разди- рала рот, как рыба, брошенная на горячий песок. Тимофей Иннокентьевич глупо метался из угла в угол и совсем не зачем одергивал измятую рубаху. Людмила открыла глаза. Глаза были желтые, мутные, как пороховой дым. Раскачиваясь, встала. Цепляясь за кровать, пошла к дверям. Тимофей Иннокентьевич сел на кровать. Вытащил облитый дорогам одеколоном платок. Высморкался. Казимира Осиповна—заведующая детской коммуной—волновалась. Не- сколько раз обтирала потевший лоб. Она вздрагивала от одной мысли, что эта красивая девочка, которую изнасиловал сегодня ночью завхоз, зайдет в губ- оно и там расскажет о всех коммунских порядках рыжебородому молчали- вому заву. Ее утешала одна мысль—Людмилы нет, значит, она сбежала. Можно- дать в губоно коротенькую записку, что такая-то, такого-то числа украла из коммуны белье и скрылась. Да к тому же в губоно есть свои люди, кото- рые знают ее, как хорошего работника, и всегда заступятся. Ведь ребят, действительно, воспитывать трудно. Она вызвала к себе завхоза и начала го- ворить серьезно 1 , внушительно. Тимофей Иннокентьевич плакал. Он уверял заведующую, что был бе- зумно пьян и ничего не помнит. Здесь виноват вовсе не завхоз, а эта подлая,, грязная Маруська. Наконец, было решено так. Об этом никто ничего не должен знать. Ма~ руську убрать сегодня же. Увезти в колонию малолетних преступников. Тогда, следов не отыщешь. «Соцвос» встретил Казимиру Осиповну около кинематографа. Галантно раскланялся и взял руку под козырек. Маленькие зеленоватые глазки «соцвоса» улыбнулись липкой улыбкой, но рот не дрогнул. Казимира Осиповна вздрогнула от этого загадочного взгляда и перебросила свои глаза на грязную афишу. Черные неровные буквы расплывались и бухли, сливаясь в один черный провал. В провале дымились расплавленные лица красивых американок и мелькали с сумасшедшей быстротой изящные, точно выточенные нога.