Сибирские огни, 1928, № 1

К заведующей Казимире Осиповне понаехало много толстых людей с кожаными портфелями, в галстуках. Казимира Осиповна, густо напудренная, высоко дыбя голову, встряхива- ла рыжими завитыми локонами. Старалась часто удивляться, резко и неожи- данно вскидывать брови и вытягивать короткую, сморщенную шею из белого кружевного воротничка. Приезжие льстиво улыбались, хвалили вслух: — Вы сегодня очаровательны! — К вам ужасно идет этот беленький воротничок! Воспитательницы' тоже играли бровями и во всем старались походить на заведующую. В небольшой комнате накурено, душно. Нежно и тонко звенят стаканы. Густой электрический свет переламывается, искрится в дорогом вине. Золотой блеск мягко режет взоры. Гости по-бычьи ворочают глазами и, дыша густым перегаром вина, лю- безно и охотно разговаривают с женщинами о голубизне весеннего неба, о фи- зиологических законах природы и о трудности воспитания детей. Со ^взбитым хохолком редких волос, широкий, скуластый, мужчина, вздрагивая от гулкого хохота и прикрывая ладонью рот, рассказывает гряз- ненькие анекдоты. Пьяный гам усиливается, перекатывается волнами. Бледная остроносая воспитательница щиплет тонкими хрустящими паль- цами струны гитары, поет, откидывая с глаз буйные волосы: Отцвели уж давно хризантемы в саду, Но любовь все живет в моем сердце больном. Обрюзглый, жирный мужчина из губоно длинными, трясущимися руками хлопает себя по ляЖкам: — Господа, танго, танго! — Нет, нет, тустеп! — В далекой знойной Аргентине, где женщины, как на картине, там Джо влюбился в' Кло! Казимира Осиповна одна выпрыгнула на середину комнаты и, заламывал обнаженные руки, закачалась в томящем танце. Мария Панкратьевна, небрежно держа в изогнутой руке папиросу, учи- лась у гладко выбритого пускать дым кольцами. Молодой напудренный человек, с фиолетовым помятым галстуком, щуря близорукие глаза, заикаясь, вел беседу с худосочной, костлявой машинисткой из какого-то треста: — Вы читали что-нибудь Артура Шопенгауэра? Заме-ча-тельно! А ка- кой стиль, а какая оригинальность! Прямо читаешь и отдыхаешь! Напудренный человек еще долго хвалит стиль и оригинальность филосо- фа, небрежно играя медной цепочкой. Выбритый мужчина, ловко изогнувшись, поднял с дивана Марию Пан- кратьевну. Она, кокетливо брызнув глазами, прижалась к нему всем телом до боли, до судорог. Отбросив назад голову, Мария Панкратьевна уперлась грудью в подбородок выбритого человека. Он что-то шептал клочковатое, не- связное, а глаза маслились, узились в животном волнении. Гости кричали «браво», «бис» и дружно^ хлопали в ладоши. А за дверью— Абдрахман, Колька и рыжий Ванька ломали шкап с хлебом. В темноте глаза остры и блестящи, как отточенные концы ножей. Колька, свирепо хрустя зубами, выплескивал черный поток ругани: