Сибирские огни, 1928, № 1

Закутался. Проснувшийся Колька скрипучим голосом сказал; — Зачем принес ее? Навалит,—и, уже засыпая:—сам убирать будешь. Будила ребят Марля Панкратьевна. Широко раскидывая ноги, шуршала новой сатинетовой юбкой. Около кровати Равила вдруг заругалась, грубо ломая тонкие красивыэ губы. — Кто принес собачонку? Нагадила она здесь! Колька глянул на белую туфлю, испачканную собачьим калом, и, зажи- мая рот, забился на кровати в бурном ребячьем смехе. Равил, не моргая, широко таращил испуганные глаза. Мария Панкрать- евна, зацепив взглядом щенка, быстро нагнулась. Крепко схватила за задние ноги и вышвырнула его в окно. Круто повернулась. Вышла. Колька, задыхаясь, гремел смехом: — Хи-ха-ха! Она идет, а тута куча... знай шагай. Всю туфлю измазала. — Гы-гы-гы!—взревели радостно ребята. Когда стихло, Колька посмотрел в окно и с сожалением сказал: — Вот сволочь, а собачонку жаль! Равил со стоном метнулся на улицу. Собачонка дрожала. Из носу коралловыми сгустками пузырилась кровь. Равил гладил ее и плакал: — У, сволощ, собакан спортил, у-у-у!.. После чая совал в трясущуюся мордочку хлеб—не берет. Колька сокру- шенно мотал головой: — Умрет, не вытерпит. Устройство у ей не крепкое. Задумался. Увидев черный хлеб, добавил: — Ей-ба хлеба белого, аржаной она, факт, жрать не будет. Бережно уложили в ящик, устланный соломой, и—под кровать к Ра- вилу. По ночам будила собака чуткого татарина. Тосковал Равил. Через неделю, когда щенок совсем перестал скулить и только немо тя- нул мордочку, глядя пустым потухающим взором, Равил решил достать во что бы то ни стало белого хлеба. Вечером, проходя мимо комнат заведующей, увидел сайки. — Эх, кабы собакану, враз бы прыгай стал! Утром, когда заведующая ушла умываться, приоткрыл дверь. Жадно пробежал по столу глазами:—нит хлиба билава? Как через огонь (голова затуманилась) перешагнул порог. Неуверенно, пьяным шагом царапал по комнате. У вырезного шкафчика остановился. Круто звенело в ушах. Оглядываясь по сторонам, открыл блестящую дверцу... — Хлиб билай!.. ... — Ты что здесь делаешь?! Равил согнулся. Лопнуло что-то тугое внутри и залило все щиплящим, горячим раствором, В дверях стояла заведующая... После обеда одели Равила в рванье и усадили на широкую разбитую те- легу. Тяжелым, железным взглядом проводили ребята Равила. Знали, куда везут: в колонию малолетних преступников. И от этого татарин плакал, и от этого все были угрюмы и злы. Телега, скрипуче щелкая, скрылась за углом. К вечеру собачонка издохла.