Сибирские огни, 1928, № 1

— Ну, без ужина—похряпаем!.. Колька «похряпать» сумел, но Абдрахман улегся на кровать без ужина. Равил принес замусленный, обглоданный кусок хлеба. — Абдрахман, спий киряк? Когда начали стелиться, Колька подошел к татарину. Улыбнулся ра- стерянно, виновато. — Ешь, Абдрахман, а об драке забудь. Парень ты, хучь и татарин, а грубой... Ешь, ладно?.. Абдрахман, уткнувшись в тряпье, когда все стихло, легким играющим голосом запел: Пароход киле, пароход киле, Пароход курбин калай. Ребята слушали внимательно. Вначале смешно было, а потом от этой непонятной песни обняла всех тупая боль. Колька, разрубая воздух ладонью, говорил: — Вы оба разом, луччей будет. Честное слово луччей! Равил изогнул узкую шею, хрипло начал. Абдрахман обвивал его хрип ровным и гладким, как шпагат, голосом: ... Алмаларе, алмаларе, Кызаре пышарале... Замолк и не разговаривал больше Колька. Мутная боль сжала нутро. Эта непонятная песня разворошила покрытые налетом забытья жуткие воспоми- нания. ... Металась в тифозном бреду, дымила горячим кровяным смрадом, ис- хлестанная железными вьюгами, земля. Плакаты надрывно хрипели со стен, с заборов, разрывая мозг огнен- ными словами: — ТОВАРИЩ! Выполни долг гражданина—помоги голодающим! Товарищ!.. Товарищ!... Товарищ!..—и за этим опять хрипело:—помоги! Бросая столетьями насиженные места—прадеды, деды, отцы здесь рож- дались, умирали—кидался народ черным гнетущим потоком в просторные об'ятья Сибири. Сбивались на станциях толпами, проклиная всех и все. В кучах зверьми делались, теряли человеческий разум... А детей расплескивала жизнь по сибирскому омертвелому раздолью. Подбирали их больных, отравленных гнильем улиц и рассовывали наскоро по детдомам. А там... Эх, да что там! Голубой восход медленно полз через закопченные окна, с трудом зали- вая комнату серыми, трепещущими тенями. Тени розовели. Равил, сдернув желтое одеяло, шурша сухими подошвами, пошел на двор. Небо серое алело. Стояла ровная, прохладная тишина. Седой туман мяг- ко переливался, пахнул парным молоком. Шлепая по промерзлым за ночь лу- жам, около амбара Равил услыхал тонкий собачий визг. Остановился, на- гнулся. Под амбаром собачонка, маленькая, лохматая, вертит мордочкой, скулит. Мараясь в навозе, вытащил. В руках теплый комок смотрит на Равила мутными, белесыми глазами. Равил ласково погладил собачонку и опустил за пазуху. В комнате собака, смешно раскорячив ноги, тряслась, и хвост ее пры- гал рывками. Еще раз погладил и оставил на полу.