Сибирские огни, 1927, № 5

БАЛЛАДА О ДАУРСКОМ БАРОНЕ. К оврагу, Где травы ржавели от крови, Где смерть опрокинула трупы на склон,— Папаху надвинув на самые брови, На черном коне под’езжает барон. Он спустится шагом к изрубленным трупам И смотрит им в лица, Склоняясь с седла, И прядает конь, Осядающий крупом, И в пене испуга его удила. И яростью, Бредом ее, Истомяся, Кавказский клинок, — Он уже обнажен,— В гниющее, Красноармейское мясо, —- Повиснув к земле, Погружает барон. Скакун обезумел, Не слушает шпор он, Выносит на гребень, Весь в лунном огне,— Разбуженный шумом, проснувшийся ворон Закаркает хрипло на черной сосне. И каркает ворон. И слушает всадник, И льдисто светлеет худое лицо. Чем возгласы птицы звучат безотрадней, Тем, сжавшее сердце, слабее кольцо. Глаза засветились. В тревожном их блеске— Две крошечных искры, Два тонких луча... Но нынче, Вернувшись из страшной поездки, Барон приказал: «Позовите врача!»