Сибирские огни, 1927, № 5

Экскурсант Шукшин Леонид Шмаков. I. В Москву. Зашел живым манером мужик Шукшин в избу и дверь второпях ладом не припер. Веселый сам—даже чересчур. Баба в куте, подле ушайки на чет­ вереньках шеперилась. Обернулась вполглаза: — Натте, лешак, чё это Павел-то?— Зад к ушайке передернула, мешать перестала, глядит на него:—Неуж надрызгался? Сдивилась будто и наладилась уж враз было в сени его оборотить, как завсегда, ежли не в настоящем виде пред’являлся, да в нутре что-то икнулось у ней, в роде бы жалости:—«Шибко уж радостный... Пьяному эдак ровно бы и не срадоваться»... Глядит на мужика баба. ■— Палагей!—сказал бабе Павел. И голос у самого порвался и захлеб- ками суетной, неудержной радости так и запрыгал: и в бороде желтенькой, v под усами, и в глазах маленьких синих. — Баба! Хрясни меня мешалкой... Ей-бо... хрясни!.. Шемашедчий я, ай нет?.. Да рази ж может эдака оказия в кунпол притить!.. А?.. Ребяты, грит... Вот он, грит, Шукшин... Хош, грит, Шукшин, в Москву ехать?... Па­ лашка! В Москву! Понимашь, в Мос-кву... Шагнул мужик с замахом к бабе, и влепил будто в тесто ладонь от радости одурелую, в мягкое, что сзаду, место. — К Михал Иванчу самому... в гости... В столицу белокаменну...—Мо­ жешь ты эдакое понять, а? Можешь?—За пазухой чего-то шарить сам давай. — А как эдака гумажка называется? Трешна, а?—сам ладонь к носу бабе с трешной понюхать будто для пробы подставил.—Трешна, говорю? Доподлинно чего-то подековалось с Павлом. Глядит Палагея, и чёмер разберет, что тут за притча. И чует сама: без самогону его радость какая-то. Глядит-поглядит на трешну, на Павла глядит. А он того и гляди за груди от радости схватит. Аж дух у него застрял, в зенках у самого, как в ризе попов­ ской, блеск пересыпается. — Годов десять назад эдакой-то бывал—подумалось Палагее.— А то дак и не помнится.— Самой узнать шибко охота, чему радуется мужик.