Сибирские огни, 1927, № 5

Враги били по ветру, звук выстрелов стал отчетлив. Пороховую гарь нес ветер, глаз слепила пурга, на ресницах налипла наледь. За ветром не было слышно, как подошла подмога. Вдруг где-то рядом треснуло, точно дешевая китайская копеечная хлопушка, и раз и два. — ...Ничего не случилось?—спросил разводящий по дороге в казарму. Плечо саднило, будто от пчелиного укуса. Намокала рубаха. — Ночь долга кажется без дела,— раздумчиво ответил Синтягин и с ненавистью подумал о завтрашнем дежурстве. Разводящий думал вслух: — Манзы или калмыковцы? Глядикось, казачня их сюда навела... Остро хотелось есть. Метель затихала. Дежурить не пришлось. За ночь рука одеревенела. Фельдшер Потапыч прописал примочки из лошадиного помета, а внутрь касторки. Дал к тому же освобождение на день. Утро встало веселое и солнечное. С крыш побежало чуть ли не с са­ мого рассвета. Весенняя капель напомнила родную, затерявшуюся где-то в Сихотэ-Алинских горах, деревню. Мужики, гляди-ко, прибирают по двору, готовятся к весне. Пчеловоды пошли в омшанники—глядеть пчел. Эх, хорошо дома в эту пору! На казарменном дворе было пусто и неприбрано. Партизан Лахудра запрягал слепого Серка в сани и крыл в гроб, в кость, в мать казачишек, что до сих пор не вырыли себе колодезь. Небось, на кореишках все выез­ жали! — Тебе б, лошаку ленивому, по воду ехать!—раздраженно плюнул Ла­ худра. Плевок метко шлепнулся около ног Синтягина и провалился в рыхлый снег. Синтягин улыбнулся в ответ солнечным снежным полям. — Сто чертей, сто дьяволов сидят задарма! Харчи казенные переводют!.. — Ты про кого, братишка?'—смеясь одними глазами, спросил Синтя­ гин. — Про кобелей трясучих, в роде тебя! Вон, вишь ли, день бы с утра потратить,—указал Лахудра на забитый посреди двора колодезь:—воды сколь хошь пей. И маеты никакой. Открой колодец-то, чего ему забитым стоять! — Трохим!—прокричал повар из кухни:— Тикай за водой, бо все за­ вертки повывертаю! — Черти!—сплюнул Лахудра и тронул вожжами. Гнедко пожевал гу­ бами, мотнул хвостом и лениво переступил. Синтягин подошел к колодцу. Истертый веревками сруб был ветх и трухляв от времени. Через край прорезались глубокие от веревки желоба. Гвозди на досках заржавели. От села к речке шли казачки, вихляя на ходу бедрами. — Эй, титка!— окликнул одну повар из кухни, скаля зубы: — Гуляй до нас! Казачка прошла молча мимо. — Ишь, яка прянцевата!—подморгнул повар Синтягину:—А ты шо там робишь? В это время тупо заныло плечо. Померкла внезапно красота весеннего Дня.