Сибирские огни, 1927, № 5

— Эко диво како! Под божьим оком красота. Божие око любуется на красоту, а мы, христовы рабы, забились в норки горные и выглядываем оттудова, как сверчки из-под печки. Под’ехал к юрте Аргамая. Аргамай встретил. Погладил бороду-лопату урсульский мужик, глазами обвел Аргамаево жилье. — Ну, как—сделал мне шлеи, узды? Аргамай молчал. — Ты, чо, трафь-тя, молчишь-то? — Бельмес мель. — Бельмес? У урсульца глаза к небу приложились, лоб к небу прилип. — Бельмес. Лицо у Аргамая коробилось. —■Чо ты, тварь божья, приставляешша-то? Умешь ты по-русски-то говорить? — Бельмес. — Тьфу, проклятая харя. Да чо ты не говоришь-то? Мотри, не при- ставляйся. У меня ведь записано. Чайзану пожалуюсь, тогда будет плохо. — Бельмес. Плюнул урсулец и уехал. Приехал домой и зарубки глубже врубил в стену. — Вот те, собачья душа. Пусть на твоей собачьей душе будут эти за­ рубки. С тех пор, говорят, русские калмыкам верить не стали. И если надо было русскому узду или шлею плести, русский брал к себе калмыка, усаживал его в бане, и калмык работал. Манит Аргамая золото подземное. В ушах слово отцовское звенит, как золото: — На том месте, где Туянчи положил золото, выросла высокая гора. Гор много. И блуждают глаза Аргамаевы по горам, в каждую дырку, в каждый ка­ мешек лезут. Той-Чанг спрашивает: — Почему ты печальный, как зимой сосна? Не отвечает Аргамай. Уходит в горы, смотрит. Гор много, но той горы нет. Потеряна та гора. И, может быть, будет потеряна голова не одного толь­ ко Аргамая, а тысячи таких же с блуждающими глазами, с сердцами жадными. Черная шкура ночи закрывает солнце, и звезда рыжей шерстью блестит. Не смыкаются глаза Аргамаевы. Прижимался он ухом к земле, слушает. А потом снова заглядывает в каждую дырку гор. Земля не выдавала тайны. К голосу человеческому прислушиваться Ар­ гамай стал. И прислушался. На Эдигее-реке старый человек живет. Жилье его мохом поросло. На камне сидит старый человек, слова старинные говорит. По памяти говорит. Грамоту у старика корова с’ела. Была у него, говорят, грамота, он ее подмо­ чил и повесил на солнышко сушить. Подошла корова и с’ела грамоту.