Сибирские огни, 1927, № 5

Не сон, а правда выходит. Но где же утес? Где река? Камень горячий где? Растерянная мысль не собралась. Сидит, голову ломает. Лоб в морщины собирает, — Шайтан! Шарахнулся в сторону, к стене прижал спину. — Шайтан. Прорезало небо серую шубу, тучи в кузов завязало и бросило. Свет­ лым потоком разлился день и капнул в юрту, растаяла тьма от капли дневной. Аргамай трясет головой, словами прыгает. — Шайтан. Глазами по юрте повел и увидел. Лежит покойник, зубы ощерены, в зу­ бах трубка. Под головой у покойника седло. — Страшно'. — Ай! Ай!—закричал он. Ветер срывает с губ слова и тащит их по голым веткам, по хребтам гор­ ным слова рассыпаются: — Аааай! Тимгугуш разыскивал потерянный в сопках табун лошадей, услышал го­ лос Аргамая и подскакал. Обрадовался Аргамай. Тимгугуш посадил Аргамая к себе на лошадь и к себе в юрту привез. Отдохнул Аргамай и рассказал, что с ним случилось. Тимгугуш не уди­ вился. И когда Аргамай кончил свой рассказ, он начал: — Маленьким я еще был, жили мы тогда около озера. На озере рыбы, как лесу, много было. Отец у меня был любитель рыбу ловить. Стояла осень, берега озера в листья желтые завернулись, вода, как стойло, была. Поехали мы с отцом рыбу удить. Лодка прыгала, как глаза у испуганного зайца. Отец сидел на корме, а я вытаскивал острогой рыбу. Хо­ рошо было. Смотрим, подплывает к нам белая собака и лапы свои кладет на лодку. Лодка опрокидывается. Ударил я собаку острогой, острога вонзилась в соба­ ку и вместе с собакой на дно ушла. Ладно поругал меня отец, и когда мы вышли на берег, он снял с меня шу­ бу, обвернул ею бревно и сказал: «Пойдем скорее дальше от этого места». Встали утром, смотрим,—острога, которая ушла на дно озера вместе с собакой, воткнута в бревно, а моя шуба изорвана в клочки. Тут мне отец и сказал: — Никогда, говорит, острогой не шути. Вот видишь,—указывал он мне на бревно,— лежал бы ты в своей шубе, такая же участь постигла бы и тебя. Три дня металась Той-Чанг. Тосковала ее грудь по телу Аргамаеву. Те­ ло Аргамаево у Той-Чанг кровь сильнее шевелит, а врозь тоскует тело, кровь останавливается, жилы тише прыгают. Рыжей бородой легло солнце на белый ковер гор и смотрит. Испуганная земля лежит, не шевелится, лес не шевелится. Аргамай к юрте своей подошел, собака хвостиком встретила его и став­ кала. Той-Чанг головой из юрты вывернулась и замерла от радости. — Где был? Конь где твой? — Шайтан задрал.